снова приложилась к бутылке, а не мать. – Тут в дневнике между прочим запись на среду есть. Выучить любимый стих по литературе. Ты выучила?!
Я на секунду пугаюсь смены тона, затем вспоминаю задание на лето. – Да это не обязательно. Так, для тех, кто хочет.
– Ах необязательно! – бабушка снова надевает очки и идет к книжной полке в гостиную. – Какая ты беспечная, дорогуша. В одиннадцатом классе, когда ЕГЭ на носу нет ничего необязательного! Мы с матерью деньги лопатами не гребем, чтобы тебя на платном учить.
Она водит пальцем по книжным корешкам. У нас мало книг. Всего две полки, и то половина занята макулатурой – старыми журналами, детективами в кислотных обложках и древней поваренной книгой. Из полезного разве что пара энциклопедий и пропахший нафталином словарь Даля. Мне всегда было интересно, как столь скудная библиотека сочетается с тем, что бабушка называет нас интеллигентной семьей. Хотя, возможно, в Кальцитах любая семья, где не пьют беспробудно и не колотят друг друга палками, уже считается интеллигентной.
Она извлекает два маленьких томика. – Вот, гляди. Есенин и Цветаева. Выбери что-нибудь и обязательно вызовись отвечать.
Я хватаю наугад ту книгу, которая ближе. Цветаева.
– И еще. – бабушка поднимает сухой палец вверх. – Попроси Галину Степановну отправить тебя на олимпиаду по литературе.
– Она все равно Юляшу с Кристиной отправит, любимиц своих. – я чувствую, что больше не могу стоять, так как пальцы ног онемели в новых туфлях.
– А ты сделай так, чтобы и тебя отправила. Скажи «Галина Степановна, я хочу участвовать». Покажи, что ты можешь. Прояви себя.
Я киваю, переминаясь.
– Олимпиада – это дополнительные баллы, знаешь ли. За просто так по ЕГЭ черта с два поступишь, это только талантливые могут, тебе-то куда.
***
В комнате скидываю ненавистные туфли. На улице уже сгустились сумерки. Открыв окно, вдыхаю воздух в надежде на прохладу, но быстро разочаровываюсь. Наступающий сентябрь никак себя не проявляет. Даже по вечерам безветренно, парко, воздух пыльный и горячий. Я прислушиваюсь к морю – прибоя не слышно. Тишина. Как будто весь городок замер в томном ожидании осени.
Хочется написать Лариону и пожаловаться на жизнь, но телефона нигде нет. Бросив томик Цветаевой на стол к новым учебникам, лезу под кровать. Вместо телефона нахожу пару старых носков и кеды для физкультуры.
Бабушка говорит, что я не умею одеваться и сочетаю несочетаемое «как колхозница». Но лучше быть колхозницей, чем стереть ноги в кровь ради красоты. Стряхнув пыль с черных кед, бросаю их в рюкзак, чтобы завтра взять с собой.
Телефон обнаруживается под подушкой. Быстро пишу Лару: «Буду завтра выглядеть, как баба Дуня ста лет от роду, и только ты один не посмеешь надо мной ржать. Не посмеешь, потому что иначе я тебя прибью». Нажимаю отправить, но высвечивается ошибка связи. Проверив баланс, понимаю, что закончился интернет и заваливаюсь на кровать прямо в новой юбке.
Из
