зрением маяк и… вспышку на нем!
Замираю и усиленно моргаю. Башня маяка давно разваливается, рассыпается по кирпичикам, гниет. Наверху нет фонаря и оптических линз – всё разграбили еще в девяностые. Там нечему гореть. Я снова всматриваюсь, прислушиваюсь – ничего. Башенка маяка абсолютно темная и безжизненная едва заметна на фоне черной морской воды и неба. Но стоит мне закрыть глаза, я снова вижу вспышку – чёткую, ясную, как будто ее свет отпечатался на обратной стороне век.
Маяк 2.
Бабушка заваривает кофе в турке. Стрелки часов едва переползли за семь утра, но несмотря на это в доме уже душно. На кухне прохладнее, благодаря винограду, оплетающему решетки окна.
Мать, разложив на столе косметику, красит брови, глядя в маленькое складное зеркальце. Увидев меня, она демонстративно отводит взгляд – значит, мы еще в ссоре и я должна чувствовать себя виноватой, находясь с ней в одной комнате. Бабушка соблюдает нейтралитет и подчеркнуто радостным голосом предлагает мне плеснуть кофейку в кружку. Я не отказываюсь. Стол накрыт плотной клеенкой с синими цветами, горячая кружка оставляет на ней небольшую круглую вмятину.
– Давай-ка я тебя заплету. – бабушка идет в прихожую и возвращается с расческой. – Не идти же лохудрой расхристанной.
– Сегодня не учебный день, можно и лохудрой, – я пытаюсь увернуться от расчески.
Бабушка непреклонна. – Плохое началишко не к доброму концу! Сама знаешь, как год начнешь…
Смиряюсь и отпиваю кофе, пока она разделяет волосы пробором на две части. Мать все еще молчит, и неприятная вязкая тишина повисает в воздухе.
– А я вчера свет на маяке видела, – говорю первое, что приходит в голову, только бы прервать молчанку.
– Запишись к окулисту, – мама подает голос из-за настольного зеркальца.
Чувствую, как расческа на секунду останавливается, но затем бабушка принимается заплетать косу с удвоенной силой. Она понижает голос. – Вы так не шутите. Ходит одна старая байка. Говорят, когда на этом маяке зажжется огонь, придет антихрист.
– Тогда он должен был зажечься в день, когда я Майку рожала. – зло посмеивается мама, сгребает одним движением руки косметику в сумку и направляется в прихожую. Вскоре за ней захлопывается дверь.
– У нее очень тяжелая работа. – вздыхает бабушка, как будто мне нужны пояснения. – Но это всё ради тебя.
***
Я ковыляю к маршрутке в обнимку с букетом желтых астр из нашего сада. Песчаная дорога высушена солнцем, и от каждого шага поднимается пыль. Ненавистные лаковые туфли превращаются из черных в грязно-серые.
Остановка «Улица Маячная» представляет из себя заросший репейником и лопухом сарайчик из ракушечника. У нее, как и у света, двойственная природа: используется, как остановка, и как туалет – благо лопух под рукой. Ларион в белой парадной рубашке
