подходит к Наталье Вениаминовне и вручает цветок. Один. Нелепый. Какой-то сиреневый шар на длинной толстой ножке, перевязанный ленточкой. Присмотревшись, я понимаю, что цветок вовсе не покажется нелепым по сравнению с ней самой: длинные черные волосы заплетены в десятки тонких косичек, с цветными нитками, расточками и крупными бусинами. Блузка на выпуск, на шее небрежно завязанный галстук. Она не в юбке, не в брюках, а в черных шортах длиной чуть выше колена. И – я невольно улыбаюсь – потому что у нее кеды, как у меня. Только новые и наверняка фирменные, а не подделка.
Она выглядит, как чужеродный предмет на этой линейке. Да и в этом городе. Наталья Вениаминовна семенит вдоль класса. – Ребята, встаньте по линии, не разбредайтесь, сейчас уже начнется. Вы что, самый неорганизованный класс?
Неорганизованный класс ее едва слышит, даже несмотря на то, что музыку, наконец, сделали тише и на крыльце уже в ряд выстраиваются завучи за широкой директорской спиной.
Лена Иванцова выходит вперед, Ира и Тоня-экс-Сплинтер следуют за ней, как Крэб и Гойл за Малфоем. Эдик со своим лучшим другом Пашей Павликовым стоят поодаль, сложив на груди руки. Их лица довольные, лоснящиеся, как у котов объевшихся сметаны – предвкушают разборку.
– Как зовут? – Иванцова не дает новенькой встать в линию вместе со всеми.
– Нинель.
Мне нравится имя. Кажется, в нем есть что-то бунтарское, но я не могу вспомнить, что.
– Значит Нинка, – Лена ухмыляется и сверлит ее взглядом.
– Значит Нинель, – новенькая отвечает не моргая.
Ошибка номер раз. Спорить с Иванцовой.
– Ты думаешь ты тут будешь решать, какое мы тебе припишем погоняло? – Ира с Тоней взрываются смехом за спиной Лены.
– Но и не ты.
Ошибка номер два – продолжать.
Нинель прерывает гляделки и проходит дальше. Вероятно, надеется встать в линию возле Натальи Вениаминовны, там не устроят потасовку.
– Куда пошла? Мы не договорили.
Не отвечает. Ошибка номер три – пытаться показать, что ты «выше этого».
Девушка проходит мимо нас, она не опускает голову и не прячет глаза, а наоборот рассматривает лица. Но не в поиске поддержки, не заискивая, а с каким-то абсолютным безразличием. И от этого неловко. В ее взгляде что-то лисье, серые глаза холодные. Мне становится яснее ясного, почему злится Иванцова. Не скажу за всю деревню, но я вряд ли когда-либо встречала человека красивее.
Музыка затихает совсем. Директор подходит к микрофону и прокашливается. – Сегодня, в этот светлый праздничный день…
Я знаю, что он на девяносто девять процентов скопирует речь предыдущего года.
– …мы приветствуем как наших будущих выпускников, так и тех, кому только предстоит сделать свои первые шаги на этом важном пути!..
Почти не слушая, пытаюсь боковым зрением разглядеть новенькую, потому что пялиться
