что бабушка влезла. Я ведь спрашивала не ее.
– У них новенькая. – теперь она разговаривает с матерью, посчитав, что я потеряна для беседы. – Софья Ивановна рассказала – страх божий. Прическа какая-то вызывающая, а на брови этот, как его, как у папуасов. Пирсинг! – бабушка закидывает зубцы чеснока в банки. – На дорогущем катафалке приехала, как же, не чета нам. Софья Ивановна говорит, это ее папаня гостиницу здесь строить собирается.
Я тихо радуюсь, что она хотя бы не считает Нинель антихристом.
– Гостиницу? – мама помешивает картошку. Масло уже раскалилось и шкварчит.
– Лучше бы завод восстановили. Разграбят всё, а потом гостиницы строят.
У самого порта в нашем городе велась добыча известняка, богатого кальцитом. Там же был завод, где делали гашеную известь, цемент, щебенку для строительства. Бабушка любит вспоминать грузовые суда, заходившие в порт один за одним, стук молотков из дока, доносившийся до поселка даже по ночам. Я ничего этого не застала. Добычу и завод приватизировали в девяностые, а потом забросили – оказалось, что покупать цемент дешевле за границей. Осталось только производство бижутерии из кальцита. Прозрачные камешки с розоватым, голубым и сиреневым оттенком пускали на кулоны и браслеты. В моей шкатулке было много таких – гладкие бусины неправильной формы, нанизанные на нитку.
– Если гостиница, может и работа появится, – вздыхает мать.
– Держи карман шире. Какая уж там работа. Номера за отдыхающими драить? Так тебе какая разница, где драить? Там или тут, в больнице?
Мама выключает огонь под картошкой и садится на любимую табуретку у окна. – Да уж никакой, – она зажигает сигарету. Я хочу еще поговорить с ней. Спросить, как же все книжки, которые мы читали в детстве, где правильные герои всегда защищали тех, кого обижают. Но ее взгляд уже стал расфокусированным, направленным в себя. Момент упущен. После Того Случая она редко бывает собой настоящей. Только изредка немного оживает, разговаривает по-настоящему, а не дежурными фразами, смеется. Но, что ни делай, она всегда снова уходит в раковину, как улитка, а потом ищет повод пропустить бокал-другой.
– Так что я тебе так скажу, Майя, – бабушка не видит перемену в матери и продолжает говорить. – Если ваши ребята захотят поставить ее на место, то будут правы.
– Я спросила не поэтому. – пытаюсь вяло отпираться. – Я всего лишь не понимаю, почему должна молчать, если все детство мы говорили о том, что молчат трусы.
– Не спорь. Я тебе не говорю молчать. Просто дело выеденного яйца не стоит. – отрезает бабушка. – Ты конь что ли?
– Почему конь? Не конь.
– Вот коль не конь, так и не лезь в хомут. А коль не корова, так и не мычи… Стих выучила?
***
На юге сентябрь проявляется медленно и незаметно. Днем всё так же жарит солнце, но по утрам от земли поднимается едва ощутимая прохлада. На школьном крыльце замечаю несколько желтых листьев, которые сквозняки загнали между ступенями. Еще вчера
