и шпионов.
Гелберт понравился мне своей потрясающе едкой иронией к происходящему. Первое, что сделал этот темноволосый субтильный парень, попав в нашу жилую комнату – талантливо спародировал главу Акта Иордана Магутуса, выступившего перед нами с приветственной речью. Речь была, надо к чести заметить, не тетрадной. Иордан, крепкий бледнокожий старик, простыми словами, но очень искренне сообщил нам, чего от нас хочет Авторитет, и выказал уважение нашей жертве. Упоминание о жертве нас неприятно кольнуло, и Гелберт заявил, что вытянет из своего будущего положения все, чтобы жертву эту окупить.
Мы с ним очень быстро спелись, отчасти от этого щенячьего инстинкта жаться друг к дружке, отчасти благодаря общности нашего заурядного подросткового мировоззрения, и, конечно, отчасти потому, что Она скрепила наш союз и сделала его триадой.
Не судьба, нет. Хотя, в какой-то степени, Она была частью моей судьбы. В значительной степени. Тогда.
Девчонки на тот момент все еще были для меня чем-то совершенно бессмысленным и настораживающим. Хотя я уже чувствовал некие томные позывы к контактам на уровне грубоватых реплик и подножек. Она быстро отучила меня от такой политики и привила уважение к противоположенному полу. Как и Гелберта, хотя тот сопротивлялся дольше меня. Это была умная и стойкая ведьма в самом положительном значении этого слова. Ее мать умерла при родах, поэтому некому было научить ее кроткому поведению, вышиванию крестиком и сентиментальным слезам. Отец, мелкий чиновник при Гротеске, не прочь был от нее избавиться, потому что ее история почти в точности копировала мою. Только у нее еще и были задатки.
«Вы, двое, – говорила Вельвет пламенно и дерзко, когда мы демонстрировали свое невежество и спесь, – не стоите даже тех портков, которые носите, не меняя неделями». Это немедленно находило отклик в Гелберте, который с ходу бросался в побоище, вздыбив шерсть на макушке. Я в такие моменты пожимал плечами и уходил в сторону, чувствуя ее взгляд между лопаток.
Семья Гелберта была богаче, чем ее. Не говоря уж о моей. Иногда это служило поводом для ссор, но только в самом начале. Затем Вельвет уже запросто проникала в нашу с Гелбертом комнату. Она забиралась с ногами на одну из коек и повелевала. Сначала она приказывала нам выдать все наши пищевые заначки, часть отнимала, и мы дружно жевали, боязливо столпившись у двери и прислушиваясь к коридору. Затем она требовала развлечений. Гелберт подрожал голосам наших наставников, а я, (как сын одного из тэнов, имеющий право на небольшие прогулки) рассказывал, что интересного видел в кишках Гротеска.
Очень скоро нас уже было не разлить кипящим маслом. Мы преуспевали, и нас неоднократно отмечал сам Иордан. Не скажу, чтобы это нас слишком растлевало. Нет, мы лишь пытались вытянуть все соки из этой благосклонности. Позволяли себе определенные вольности на территории Гротеска, без боязни быть распятыми ели курятину у себя в комнате… Идиллия продолжалась четыре нереста из
