угрюмого скота…Как расслышать шуршанье
и шелест складок сари,
нарядных по-фазаньи?
Прислушайся! Лучше приглядись.
Звучание грациозней тогда.
В парке – аромат цветов,
голубок милых воркотня.
Мальчишки их прогнали…
Влюблённые по аллейкам,
эмансипированные,
обнялись на скамейках,
вертлявые и крикливые.
Эхо протяжных гудков
пароходика на реке Ху́гли
смирило невест, женихов.
О, Калькутта!
Дожди – привычное явление:
всплеск-бульк вразлёт…
сандалий хлюп-хляск…
А как сильней ливанёт:
журчащий поток вмиг
смывает, беги, не топчись.
Бывает, льёт сутками.
Коль наводнение – берегись:
машина встала в воде.
Мужик, по виду идиот,
колотит по ней молотком —
хрясь-трах – и добьёт:
разгул стихии, психоза.
Случается и землетряс,
дошёл, гад, из Мьянмы.
Коляска – вперепляс,
ух-трах об стенку —
кататься стала сама,
бух-бах о другую…
такие вот дела.
О, Калькутта!
Стихийные драмы-бедствия.
И социальные есть.
Забастовка – все закрывают
всё, получив весть.
Лавчонку не закрыл – разобьют.
Такая логика куцая.
На площади миллионный митинг:
«Да здравствует революция!»
Безмерно левые сильны.
Визжанье, тявканье собак,
которых привезли на выставку.
Запрет. «Буржуазная» как никак.
О, Калькутта!
Торговли гомон на рынках…
В порту гудки кораблей,
гуденье портовых кранов
морякам всего милей.
В саду Ботаническом услышь
неумолчный птичий перезвон,
коленца, перестук, пересвист,
тональности и низкий тон.
В разных кварталах города
акцент – армянский, сикхский…
Особые есть улицы:
контрабандная ― любой материк
представлен, не надо вопросов.
Обезьянья – визга перебор
у сверх наглых попрошаек
и книжная – находок восторг.
Не как в других городах,
везде, везде, везде
на стенах лозунги, лозунги…
запутаны… о народной судьбе…
О, Калькутта!
Мечети, храмы, церкви…
«динь-дон» колокольчика звон…
козла блеянье – принесён,
как водится, в жертву он
в индусском храме. С минаретов —
надрыв муэдзинов-чтецов…
В соборе – пение хора…
Журчанье воды и цветов —
на каменный фаллос их
в молельне Шивы льют
девушки и женщины,
благословенья ждут.
Мать Тереза, в ореоле
локальной
