тонну воды держат на себе, дрожат – Катрин встревожена. В её глазах боль за меня, а мне… а мне она так надоела, что осторожно скольжу из её пальцев и прячу руки под одеялом. Пусть уйдёт. Пусть поскорей уходит – хочу забыться. Хочу упасть мыслями в синеву полей и стрёкот кузнечиков в полуденном поле. И пикироваться с Киром. И слушать его залихватские байки о зимнем дрифте – хотя до зимы еще полгода.
Вдруг ощущаю тяжесть – Катрин навалилась на меня поперёк, держит своим телом:
– Лер… ты когда друга своего похоронила? Скоро год. Ты так сама умрёшь. Погоревала – хватит!
Мотаю головой, пытаюсь отползти – да что она понимает! Эта пигалица крашенная!
– Лер… жить давай? Чувствовать давай?
– Я не могу чувствовать.
– Можешь.
– Если только боль – ухмыляюсь, потому что кроме пульсирующего, красного от игл, сгиба локтя, от меня словно ничего не осталось.
– Боль? Хорошо…
Жесткие пальцы скользят мне по бёдрам под одеяло.
– Катрина, ты что делаешь?! – испуг получается неожиданно ярким. Мимоходом сознание цепляет, что это первая эмоция с… за…
… её пальцы скользят ниже, ниже, задирают мою больничную рубашку под одеялом, раздвигают ноги.
– Катрина!!!
– Тихо!
Её вторая рука ложится на мой рот, властно гася все звуки. Окидываю взглядом палату – кто-то из соседок спит, отвернувшись к стене.
Катрина навалилась на меня всем телом, и истощенная я совершенно не могу реагировать внешне: только мысли мечутся, от непонимания что происходит, зачем, как?!
… пара движений вглубь меня, боль пронзает – не такая уж и острая, но мучительно ноющая к низу живота. Мокро, липко. Страшно. Мерзко от бессилия.
Взгляд мой фокусируется на тревожном лице Катрины, та медленно вытягивает руку, пачкая больничное бельё, касается горячими пальцами моей щеки:
– Ненавидь меня. Да, я только что лишила тебя невинности на больничной кровати. Силой. Слышишь меня?! – встряхивает за плечи – Ненавидь! Хоть что-то чувствуй!
RAVENNA
Тем же годом я внезапно увидела зиму: остро, ярко, до мелочей. Гуляла по улице, рассматривала облепленные инеем ветки, прогнувшиеся под тяжестью снежных шапок еловые лапы. Ловила снежинки на перчатки и дышала на них. Игнорируя расчищенные переходы, шагала по сугробам и вслушивалась в скрип нехоженых троп.
Дышала глубоко, ощущая, ледяной воздух в горле.
Садилась в электричку и каталась по Подмосковью, прилипая к стеклу: скользила взглядом по заснеженным лесам и уходящим вдаль прорубленным под линии ЛЭП туннелям.
С Катрин мы больше не встретились – пока я была в больнице она вдруг вышла замуж и уехала в военный северный городок.
Кто знает, может, она думала, что я не доберусь до неё в закрытом спецпоселении?
Не смотря на то, что мы
Ravenna – разновидность мозаики; детали прямоугольной формы, различающиеся друг от друга только размером и цветом.
