на то, что после тяжелой по 12 часов работе в море народ расслабился довольно сильно, потом утром собирали всех по стогам – было тепло.
Зато следующий заход в порт Сахалина – Углегорск – вылился в крупную драку. Сначала все шло пристойно, все приоделись, старпом выпросил у боцмана его новый костюм, все пошли чинно-благородно в музей А.П. Чехова, который тоже бывал в этих местах. Кстати, никак не могу найти ответ на вопрос: почему Антон Павлович, подробнейшим образом описавший свое путешествие на остров и пребывание на Сахалине, ни в одном своем произведении не поделился с миром впечатлениями от своего возвращения обратно. А ведь он возвращался морем, через Тихий и Индийский океан, посетил Японию и Индию, это путешествие на пароходе должно было оставить глубокие впечатления от разных стран и народов. А остались только его неопубликованные воспоминания, где этот знаток женских душ писал о своих приключениях с японками, что согласитесь, несколько странно и удивительно!
После музея я вернулся на борт и увидел старшего помощника капитана (старпома), получившего синяк под глазом за разорванный боцманский костюм, который он надел, выходя «в люди». Кстати, старпом ко мне относился с симпатией, и утром с мостика иногда можно было услышать:
«Судовое время семь часов, команде – вставать! Костя-ласточка, просыпайся!». Боцман сидел на баке, меланхолически бренча на гитаре, когда пришли подвыпившие главный водолаз и радист. Они опять начали задирать боцмана, который был трезв как стекло и зол как черт. Что тут началось! Сначала досталось водолазу – боцман завалил его тушу на стол кают-компании и лупил наотмашь по лицу. На помощь приятелю поспешил радист – «крокодил Гена», досталось и ему. Сухощавый «чижик» завалил его одним ударом и стал топтаться по его лицу. Все произошло в считанные мгновения, и я, придя в себя, оттащил боцмана, уговаривая лучше поиграть мне на гитаре. Он любил это делать и только начал успокаиваться, когда Геша, побитый, но несломленный, опять появился «на горизонте» и начал грозить, что он-де еще покажет этому сопляку! И все началось сначала… В конце концов вернувшийся капитан и начальник рейса обнаружили боцмана, сидящего со мной на палубе, и двух побитых до неузнаваемости здоровенных мужиков (и мрачного старпома с синяком под глазом) – у водолаза глаз не было видно вообще, и его пришлось отправить в больницу. Так я понял, что на злости и бесстрашии можно справиться почти с кем угодно.
Как я уже говорил, с детства я был довольно хлипким, в школе меня поколачивали, и я решил, что в студенчестве мне пора стать «настоящим мужчиной». Как многие герои Хемингуэя, начал заниматься боксом, позднее перейдя на каратэ. Занимался я каратэ по системе Сетакан, где-то года три. И мне это (так же, как и занятия боксом) очень пригодилось, когда я стал подрабатывать санитаром в психиатрическом отделении военного госпиталя. Проработал я там недолго, но эти дни и ночи оставили неизгладимое впечатление. Я понял, что если ты попал в эту систему, то доказать,
