все время лежал, уставившись в потолок. И когда кто-то из матросов начал бахвалиться, что ему-де «по херу», где служить, он повернул голову и тихо, но внятно сказал: «Был бы там, так не говорил» и опять замолчал надолго.
За сутки удавалось поспать часа два-три, по очереди с опытной пожилой медсестрой Клавой, запершись в карцере, если там никого не было, хотя этого не полагалось. Ели мы то же, что и больные, и для студента это тоже был плюс. Ушел я с этого хлебного, но опасного места не по своей воле – умерла моя бабушка, которая меня вырастила, и я улетел на Кавказ на ее похороны. Вспоминая эту историю, думаю, что сейчас бы я на такую работу не решился. По молодости все воспринимается совсем по-другому. Когда много лет позже я был в гостях у своего австралийского приятеля на острове Тасмания, я встретил молодого русского парня, который жил у него в доме и учился в университете. Подрабатывал он в баре «вышибалой», поскольку был спортивен и здоров «как бык».
Он рассказал, как однажды ударил пьяного клиента лицом об коленку за то, что тот бил стаканы об пол бара. Его уволили, и он, обдумав все, понял, что бить человека за то, что он бьет стаканы, нехорошо. «В процессе» это в голову ему не приходило. Парень рассказал, как, уезжая в годы «дикого капитализма» (шел 94-й год) с острова Сахалин, он увидел, как пожилого владельца «Запорожца» забили «быки», выскочившие из «мерина» (мерседеса, а может «бумера» – БМВ), который он поцарапал.
После нескольких лет жизни в Австралии, где расслабленные «оззи» – австралийские мужики, вышедшие разбираться друг с другом из бара, в худшем случае трясут друг друга за грудки, ему было дико вспоминать этот случай[31].
4
Почти двадцать лет «по морям, по волнам, нынче здесь, а завтра там…»
После окончания Дальневосточного университета, в 1976 году, мы праздновали это выдающееся событие в ресторане «Зеркальный». Я уже знал, что поступлю работать в Тихоокеанский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии (ТИНРО) и уже стал его патриотом[32]. Мы, выпускники, много раз поднимали тосты за наше будущее – в стенах этого достойного заведения, и к концу вечера я был «никакой». Народ «поддал» прилично, я даже помню одного из наших будущих преподавателей, который приставал к моей сокурснице, говоря ей: «Ты думаешь, я профессор почвоведения? Нет, я профессор в любви!». После банкета моей будущей жене Наташе пришлось тащить меня на себе, пытаясь поймать такси, чтобы доставить до дома. Потом ей пришлось попросить помочь двух парней, выгуливающих овчарку. И пока они меня тащили, собака, видимо, сторонница трезвого образа жизни, кусала меня за ноги сзади, чего я совершенно не чувствовал. И был крайне удивлен, обнаружив синяки у себя на лодыжках, встав утром с глубочайшего похмелья. Этот прискорбный случай (никогда больше я так не напивался в жизни!) нисколько не убавил моего энтузиазма по поводу работы в ТИНРО. Во многом это произошло благодаря
В эти же годы я наблюдал с австралийцами, как один «браток» во Владике в ресторане на своем дне рождения застрелил другого.
А позднее, уйдя из института, «ренегатом».
