повесть… Признаться, Вы меня заинтриговали. Я никогда не встречался с писателями. Да, если хотите, я расскажу Вам свою историю жизни. Мне-то всё равно, мне не жалко, – также равнодушно, без единой эмоции, продолжал говорить мой собеседник. – Предлагаю встретиться завтра здесь же, в это же время. Подготовьтесь, разговор обещает быть долгим. Возьмите только те вещи, которые сочтёте нужными. Но не мне Вас учить.
За всё время затянувшегося диалога его высеченное из камня лицо сохранило своё стойкое холодное выражение. В тот момент мне показалось, что я беседовал не с реальным человеком, а с гипсовой статуей, хотя, по правде, у статуй лица иной раз бывают поживее этого бездушного, бесцветного холста с чёткими очертаниями глаз, носа и рта. Как будто художник, потерявший всё ценное, кроме вдохновения, подавленный неудачей, взял в руки твёрдый графитный карандаш и, набросав пару серых штрихов, получил эскиз грусти и отчаяния. А вместо глаз на пустынном лице вставил два блёклых и слегка потёртых камня-изумруда, которые ярко, по-драконьи, светились в темноте зелёным, пронизывавшим душу насквозь пламенем. И готовый портрет безымянный художник повесил в дали от людей, туда, куда доберётся только избранный, чтобы насладиться красотой немого искусства.
Человек в чёрном пальто сидел на парковой скамейке с изящными изгибами в металле; контуры железных рамок, словно лозы винограда, переплетённые в самые причудливые формы, на толстых, как шпалы, лакированных брусьях, пришпиленных к той самой металлической раме болтами с блестевшими хромом шляпками. Он смотрел на меня своими странными не мигавшими и, посему, пугавшими глазами-пуговицами из малахита на мундире гвардейца, но, казалось, взгляд проходил сквозь меня и острым копьём проникал куда-то вовнутрь. На чёрную, словно зола, замшу сыпался снег, пестря её мрачно-могильную поверхность пепелища. Пять рядов больших пуговиц, в отличие от своих верхних собратьев, отливали тусклым ониксом.
Легкомысленный ветер гулял средь деревьев, чуть заметно шевеля сухие веточки дубов, похожие на костлявые пальцы старика. Небо постепенно затянулось невесомым серебристым серпантином, и снежный пух повалил из его дыр, как гусиные перья из разорванной подушки. Мы расстались. Белые хлопья засыпали незнакомца с головой, отчего его неподвижная фигура преобразилась и стала похожа на большого пушистого зимнего зверя, наподобие гордого волка. «Действительно, очень необычная личность, – подумал я на пути к дому. – Вроде и человек: руки, ноги, голова – всё на месте. А вроде и нет. Как будто он из другого мира сюда, на Землю, попал. Может быть, всё может быть».
Я открыл дверь своей квартиры и первое, что сделал после того, как разделся, подготовил необходимые принадлежности, которые обязательно понадобятся на завтрашней встрече. Разлинованная тетрадка, набор простых карандашей да термос с тёплым чаем – вот всё, что требуется для полного счастья кузнеца слов. Осталось только одно – ждать прихода музы. Но с этой проблемой, надеюсь, много хлопот не возникнет.
За окном злорадно кряхтел вечно недовольный чем-то суровый дух декабря, пытаясь
