уничтожающий любовь заодно с презрением и превращающийся в огненную, беспощадную, самоубийственную ненависть.
Как раз такая ненависть и опустилась на сердце Искупниковой в апреле 2014 года, когда она возвращалась из университета. Она жила с родителями в большом доме довольно далеко от того района, где находился особняк Романа.
Жарким апрельским днём в задумчивой озлобленности Искупникова шла по улице, когда услышала крики и ругательства. На перекрёстке метров за сто от дома родителей стояла толпа подростков.
– Не твоего ума дело!.. – Ой, отстань ты от меня!..
– Да пожалуйста!
– Хватит орать на всю улицу.
– Да мне плевать на всех. И на тебя.
– Ну давайте ещё подерёмся!
Они о чём-то надрывно спорили и толкались. Искупникова быстро просквозила мимо подростков. Те только мигом взглянули на неё и продолжили своё дело.
Алина ещё сильней задумалась и не сразу поняла, что подошла к дому и что именно оттуда слышался оживлённый, страстный разговор двух мужчин.
Алина тихо отворила калитку и вошла во двор. На ней было лёгкое зелёное платье, одного цвета с изумрудной лужайкой перед кирпичным домом. Справа от него располагался большой бассейн.
Искупникова от удивления разомкнула алые губки и даже остановилась на мгновение, как будто спрашивая разрешения войти.
Спиной к дочери в кресле сидел, покуривая трубку, отец. Напротив него, наблюдая за Алиной, расположился мужчина средних лет со стаканом виски в руке. Оба были в шёлковых халатах.
Судя по голосу отец прилично выпил:
– Я тебе скажу… Ерунда это всё.
– Ну, может быть, и не ерунда,– ответил его сосед и сдерживал улыбку, следя за подкрадывавшейся сзади к отцу Искупниковой.
– Я всё… Я с ней всё… Я с ней вообще сейчас не общаюсь. Она мне, вон, только по паспорту дочь теперь. Как она живёт? Другие пашут, как лошади на работе, сутками пашут, а она, как королева. Какая она мне доченька теперь?.. Всё, не хочу… Я вот ей даю на морковку, чтоб с голоду не умерла и всё… Не хочу…
– Разве так можно?
– Только так и нужно…
– Всё ж дочь,– мужчина, тоже весьма хмельной, продолжал еле заметно ухмыляться.
В это время в бассейне плескались две голые девицы лет двадцати. Обе блондинки, обе звонко о чём-то своём хихикали.
– Ну и что?.. Какая дочь! Что за дочь! Не хочу… всё… Надоело. Вот придёт, сейчас точно решил, выкину ей в лицо все тряпки и пусть гуляет, чтоб глаза мои не видели… Всё, не хочу! Всё!..
–Ты что тут устроил?– Алина схватила его за ухо так сильно, что отец вскрикнул, как баба.
– Доченька,– отец, раскрасневшийся от алкоголя, сладко заулыбался и повернул лицо к Алине.
– Ты, что, вообще сдурел?
– Милая,– он потянул к ней загорелые руки.
– Как
