Поблагодарим же господина Килькина за прекрасный доклад и друг друга – за активное участие в нашей достойной работе. А сейчас – милости просим всех в банкетный зал! – секретарь закончил, раздались аплодисменты и шум говорливой толпы, покидающей зрительские кресла.
– В зал! В банкетный зал! – у дверей перенаправляли людские потоки швейцары.
Банкетный зал (бывшая заводская столовая) был накрыт на шестьдесят персон , но так как здесь все было на халяву, желающих покушать оказалось в три раза больше. Официантки бегали туда-сюда с подносиками и взволнованно считали пирожки с бутербродами.
– Олег Борисович! На вызов! – позвал шеф-повар в свою каморку. Олег, на чьей ответственности держался весь съезд, окинул взглядом столовую, содрогнулся еще раз при виде налетающих на пирожки членов партии и не без удовольствия скрылся из помещения, только чтобы не видеть этого срамного нашествия.
– Стыд-то какой, Егорыч! – сокрушался он перед шеф-поваром. – Никогда не думал, что такие солидные люди сподобятся на такой бардак.
– Это, Олег, еще что! Вот я недавно для москвичей готовил…
Разговаривая, они зашли в кабинетик, где посреди пола стояла увесистая пластиковая бочка литров на сто.
– Егорыч, это что и откуда?
– Презент, – разулыбался Егорыч. – Тебе передали. А вот и записочка.
Олег развернул сложенный вчетверо листок: «Здравствуй, Олёша! Я обдумал хорошенько твое предложение и, наверное, соглашусь (если вы, конечно, не раздумаете). А пока отведайте вместе с делегатами вашего съезда божественный напиток из дальних погребов. Ваш Т.Е.».
– О! Дед Тереха одумался! – обрадовался Олег. – Правильно, а то кабы чего с его плантациями не получилось. А ну, Егорыч, давай чарки! Мы с тобой сейчас сливки снимем, а остальное на стол к нашим обезьянам выкатим. Пусть хлебают, а то народу много набежало, а водки мало.
– Водки всегда мало! – расплылся Егорыч в хомячиной улыбке и подставил два высоких бокала.
…
В зале стоял гам и визг. «Хорошо пошло дедово винишко». Олег уже еле держался на ногах.
– Егорыч, двинься, я тоже прилягу! – толкнул он шеф-повара, разлегшегося на целый диван. – Эй, Егорыч! Егорыч!
Егорыч не отвечал. Рот его был широко раскрыт, так что виднелся запавший к небу язык. Олег хотел вытащить из ящика зеркальце и понести его к губам, чтобы проверить, есть ли дыхание. Но вместо этого поднес свои руки к глазам: пальцы почему-то побелели, стали похожими на восковые, и их вдруг стало трудно согнуть. А потом руки повисли совсем от самых плечевых суставов. Что-то закружилось, пол поднялся и ударил Олега по голове. В глазах появилась черная сетка, а через несколько секунд погас свет. Какая-то незнакомая сила навалилась на грудь Олега, такая тяжелая, что больше невозможно было вздохнуть.
…
Дед Терентий явился, как проводник в мир иной.
– Ну, что, Олёш, как дела? О производстве еще заботишься?
