А дыхание приближалось, пока я не увидел рядом с собой знакомую долговязую фигуру Урода.
– Эх, Малыш, Малыш! Что же ты наделал?! Эх я, дырявая голова, как я мог об этом не подумать!
– Вы о чем, дяденька? – пролепетал я в ответ на вопрос, который не понял.
Урод ласково похлопал меня по плечу. Затем чиркнул спичкой и зажег керосиновый фонарь, который оказался в его левой руке. Фонарь создал вокруг себя облако света. Мне сразу стало легче и теплее, несмотря на таинственность происходящего. Он поставил фонарь на траву и предложит сесть.
– Ты, Малыш, сделал непростительную дерзость, – едва справляясь с одышкой, глухо заговорил Урод, становясь неожиданно прекрасным в своем безобразии. – Знаю, не с дурными намерениями, а от невежества. А в итоге, что так, что эдак – все одно. И какой же демон тебя подстрекнул! Помешай тебе, десятью минутами раньше приди – все было бы хорошо. Но я не успел. Старый стал. И правда, Урод, как вы меня за глаза называете… Эх! Нельзя было предавать этой земле мертвое тело, тем более напитанное чужими ядами. Святое это место, парень. И святое, и лихое единовременно. Лютое. Ты думаешь, это горка простая? Э-э! Да разве горки такие в природе встречаются? Не горка это. Это холм могильный. Шаман здесь покоится. Вот уже семнадцать веков. Раньше сюда молиться ездили, с ним советоваться. Дух его вызывали и спрашивали, как поступить. А потом, когда его беспокойством одолели, он разгневался и чуму навел. Вся нечисть передохла. А потом опять расплодились, как тараканы. Ну, было то, иль не было, а то, что здесь особые дела творятся, это правда. Только вот почему-то на эти чудеса внимание никто не обращает. Вот и ты, пустоголовый, проморгал интересное-то. Что? А то, что в гору мертвечину тащил, будто пух, и то, что землю лопатой, точно сыр резал. А вот ты завтра сюда с этой лопатой – и копни. Поглядишь, как оно без чародейства копается. Но приди не один, а с шумной ватагою. Вот так и устроен простой человек, чем он и от колдуна отличается? Ничего не замечает, у себя под ногами не видит, какие чудеса кругом расхаживают. Вот сейчас: слышал гул ветра? А ветра-то и нет. А откуда ж тогда этот гул? И холодок, что волосы тебе теребит? А как объяснишь, что волосы у тебя шевелятся, а у меня нет, хоть они у меня и тоньше, и длиннее? Не видишь ты, Малыш, не видишь ты чудес, не замечаешь. А колдун видит. А мимо простых людей оно проскальзывает, как вода сквозь пальцы. Не быть тебе колдуном, Митек… Но быть тебе заживо погребенным. Непростительную глупость сделал ты. И я… Стар стал, не догадался своевременно… Значит, умирать пойду. А тебе – вся жизнь пропала. Эх, Митек, Митек! Ты же заклятие снял. Теперь опять не сможет шаман сдержать ту страсть господню, которую хранит в себе ваше село… Больше двух тысяч лет…
Урод махнул рукой и пошел прочь. В моих ушах звучал и звучал его глухой голос, растворенный в отчаянии, и роковые слова, которым предстояло превратиться в суровую правду…
Винодел
Невообразимо жаркий день упал на октябрьскую землю. Ярко-желтая разреженная листва на
