улыбнулся и молча кивнул головой. Пассенштейн не отпуская руки Новака, как —будто бы боясь, что тот убежит.
– А ты изменился, заматерел, – сказал довольным голосом Пассенштейн. Новак тоже внимательно посмотрел на полицейского. От прежнего адвокатского лоска не осталось и следа. Вроде улыбается так же, но какой—то тоскливый что ли.
–Давай пройдемся, – предложил Пассенштейн и они, не сговариваясь вышли на улицу Налевки и неторопливо пошли в сторону людной Францишканской улицы.
–Слушай, сегодня утром на блокпосту полицейские звали тебя по фамилии Новак, я не ослышался? —спросил Пассенштейн.
–Нет, не ослышались, —неловко ответил Новак.
–Значит ты теперь Новак, —засмеялся Пассенштейн. —а звать —то тебя как?
–Пшемисл, —ответил Новак, опустив глаза. – Пшемисл Новак.
– А почему Пшемисл Новак, если не секрет?
– Да какой секрет, —виновато улыбнулся Новак. – когда немцы зашли в Варшаву, я залег на дно от греха подальше, – Новак ухмыльнулся, взглянув на Пассенштейна. —В шести километрах от моей родненькой Праги есть село Зеленка. Там я и подрядился к одной старушке – божий одуванчик, потом понравился я ей чем —то, прижился у нее. Она сына потеряла в тридцать девятом. Призвали его в армию. Как он ушел, так и пропал. А фамилия у старушки Новак. Ну вот, – улыбнулся Новак.
– То есть фамилию ты не просто так взял?
– Да обычная фамилия, – Новак пожал плечами.
– А документы как сделал?
– У меня знакомый есть, —чуть наклонившись, тихо произнес Новак, посмотрев по сторонам, – лучше всех в Варшаве рисует документы, но и берет правда, —ухмыльнулся он.
– Хорошо делает? —замедлив шаг, спросил Пассенштейн.
– Я же говорю, лучше всех.
– Это хорошо, очень хорошо, —улыбнулся Пассенштейн и посмотрев на Новака, спросил. – Ну а контрабандистом как стал?
– А что еще было делать, – ответил Новак, пожав плечами. —Вернулся в Варшаву в сороковом, а дружки все мои уже за стеной. Вначале нашел их, ну а потом пошло —поехало, – ответил Новак и полез в карман пиджака за папиросой. С минуту они шли молча и дойдя до Францишканской, не сговариваясь свернули направо.
– Ну а вы— то как, пан адвокат, рассказывайте, —прервал молчание Новак.
– А что про меня рассказывать, сам все знаешь, – тоскливо ответил Пассенштейн.
– Давно в полиции? —осторожно спросил Новак.
– С зимы сорок первого. Один знакомый предложил. Тогда в полицию как раз набирали людей, из бывших военных, полицейских и адвокатов, – Пассенштейн ухмыльнулся и посмотрел на Новака, —среди евреев Варшавы полицейских и военных ничтожное число, так что в еврейской полиции сейчас одни адвокаты, представь себе.
– Ну большинство на адвокатов не похожи, – съязвил Новак.
