ли ты, когда плачу я?!
Её лицо перекосилось. Я чувствовала, как медленно дошла до правды, что скрывается ото всех в глубине её чувств. Я попала в яблочко. Он действительно причиняет ей страдания, но теперь я себя чувствовала поистине проигравшей. Я так низко опустилась, чтобы потом так резко подняться и сломать её одной лишь фразой. Я опустилась к её уровню. От этого мне стало тошно, но кроме сострадания на моём лице, я не могла ничего другого выразить. Мне было жаль её. Жаль, что за счет других она пытается приглушить собственную боль.
– Да пошла ты…! – тихим обиженным голосом ответила она мне, после чего развернулась и ушла в сторону кассы.
Я проследила за ней и видела, как её это задело. Я была уверена, что она только что испытала то же, что и я.
Когда я купила все продукты, то была очень опустошена тем, что случилось в магазине. Я корила себя, мне не стоило так себя вести. Меня не так воспитывали, так откуда во мне была эта надменность и раскованность в словах?! Войдя в дом, я услышала характерный звук битого стекла. Я поставила кулек с продуктами на пол и, не снимая верхней одежды, зашла в гостиную. За столом сидела мама в том же халате и с глумлением смотрела на отца, который стоял возле неё.
– Так дальше продолжаться не может… – уверял он её громким голосом.
Под его ногами трещало стекло от разбитого стакана, в котором была ещё вода, а теперь уже была лужей на паркете.
– Тебе надо это прекратить немедленно! – всё так же серьезно проговаривал он, а в руках держал какие-то клочки серой бумаги.
Я подошла поближе, чтобы рассмотреть, что это было, как он услышал мои шаги и обернулся в мою сторону. Я остановилась и попятилась назад. Его вид был разъярённым, как у быка на родео. Я с осторожностью переводила свой взгляд то на него, то на мать. Она сидела с безразличным выражением лица, будто бы она находилась не с нами. Настрой отца за миг перевоплотился из гневного в мирное.
– Я пытался ей объяснить, что так дальше продолжаться не может, – оправдываясь, прошептал он, явно сожалея о своих действия.
В руках у него были вырезки из местной газеты месячной давности. Тогда все медиа говорили о моей сестре. О том, как её изнасиловали, подожгли лицо и оставили голую ещё живую в мусорном баке умирать.
На секунду я опустила свои глаза, чтобы только не заплакать. Слезы уже давно не помогают. Я вижу, как моя мама утопает в собственных слезах, а затем засыхает как цветок, и я ничем не могу помочь ей. Не хочу, чтобы так закончилась и моя жизнь. Я до сих пор верю, что каждый человек несёт в этой жизни свой посыл, и я хочу верить, что мой не заведет меня в мир боли, отчаянья и скорби.
– Я накрою на стол, – сказал отец.
Его лицо было наполнено тоской. Может он скучал по прежней жизни, а может он понял, что абсолютно не готов встретить сопротивление в собственном обличье. Он борется с собственной неправотой, в тоже время всячески пытаясь понять, почему
