то, как Генриетта Марковна пытается не без труда разместить у себя в комнате трех женщин, Муса Батырбеков сухо, но, как и раньше, добродушно предложил:
– Дорогие, селитесь в комнате наших мальчиков. Теперь она свободна.
ГЛАВА 2.
Здесь нет прошлого и нет будущего
Оказавшись лицом к лицу c учениками, Раиса Ароновна вспомнила утренний разговор с директором школы, предупредившим о специальном положении большинства учащихся в классе. По его словам, от Раисы Ароновны требуется особая бдительность и политическая чуткость.
– Ну вы понимаете, о чем я, – загадочным тоном произнес новый начальник Раисы Ароновны.
Директору было сложно подбирать слова, то и дело он переходил на полушепот – настороженные интонации подобно акценту или особому говору отличают речь людей, хотя бы раз в жизни испытавших чувство животного страха и в прошлом так или иначе пострадавших из-за случайно оброненного слова. Ими любой разговор воспринимается как игра с наперсточником. В этой игре все, вроде бы, начинается привычно: ты доверяешь своему собеседнику, думаешь, что полностью владеешь ситуацией, даже испытываешь чувство превосходства над ним (самоуверенный дурак!), зная, в каком из наперстков находится шарик, поэтому ничуть не боишься ошибиться. Но вот настает момент, когда ты стоишь перед выбором, смотришь в глаза противнику, да только ничего не видишь в его оловянных глазах. Затем что-то начинает сжиматься внутри, настойчиво подсказывая, что это обман. В результате ты сам можешь быть объявлен не-бла-го-на-деж-ным. А это уже приговор.
Проблема, о которой пытался сказать директор, при этом не произнеся ничего лишнего, состояла в том, что их школа относилась к одному из районов на севере Казахстана, в Костанайской области, с наиболее высоким процентом «некоренного населения»: в этих краях массово проживали семьи репрессированных и депортированных. Здешние места слыли настоящим Вавилоном: казахи, крымские татары, немцы, корейцы, евреи, балкарцы, латыши, калмыки, русские, украинцы… Где бы еще эти люди встретили друг друга? Какой злой волшебник сумел раскрутить земной шар подобно школьному глобусу с такой силой, чтобы стряхнуть людей с их родных краев и смешать тут как детские игрушки?
Стараясь не вслушиваться в наставления директора, Раиса Ароновна пыталась в образе этого человека увидеть образ школы, но получалось смутно. Успокаивало, что предстоит работать прежде всего не с директором, а с живыми детьми, пока еще не испорченными временем.
Но это же самое ощущение отталкивало и обжигало! Что за чувство – учить и воспитывать тех, кто лишь начинает свой путь во взрослую жизнь? Может ли грешник давать наставления праведнику, а разбойник поучать судью? Кто здесь учитель, а кто ученик?
Будто не замечая отсутствующего взгляда Раисы Ароновны, директор продолжал знакомить учительницу с устройством школы, расписанием занятий и основными правилами. Хотя в ту минуту мысли и самого директора были отнюдь не столь радостными,
