Молодые листья шумели на ветру.
– Не стоит кричать, – мать Анны с сожалением смотрела на Константина. – Ее здесь нет.
Она пригласила его в дом, посадила за стол и настояла, чтобы он выпил с ней чашку кофе. Константин молчал. Говорила лишь мать Анны. Она стояла у плиты, спиной к нему, так, чтобы он не мог видеть ее лица. Это была история об отцах Анны.
Один из них был нежен. Он осыпал свою возлюбленную цветами и подарками. Его губы были теплы, а глаза клялись в искренности чувств. Другой… Другой был груб. Иногда он бил ее. Иногда унижал, и унижения эти были еще страшнее побоев. Она приходила к нему, когда нежность превращалась в пытку, в пустыню, где жестокость была самым желанным оазисом. Грубость, которую хочется пить и пить, и кажется, что так будет вечно, но… жажда всегда проходила слишком быстро, и пустыня переставала быть пустыней. Она возвращалась к тому, кто дарил нежность. Его двери были открыты. Он всегда ждал ее, всегда готов был принять, исцелить страдания. Его руки лечили ее тело. Его глаза и губы лечили ее душу. Казалось, что это и есть то единственное, что ей нужно. Тот, с кем она может остаться. Однако боль быстро забывалась. Их снова становилось двое – тот, кто был нежен, и тот, кто был жесток. И она снова ползла на коленях к одному из них и гордо позволяла любить себя другому…
– Не нужно искать ее, – сказала мать Анны Константину. – Если хочешь, оставь свою дверь открытой и жди. Может быть, она когда-нибудь вернется.
– Когда-нибудь?
– Выбор не может быть вечным. Я знаю это.
Когда Константин ушел, мать Анны вышла в сад. Смог ли он понять то, что она рассказала ему? Наверное, нет. Она и сама понимала немногое. В тот вечер, когда дочь ушла от Константина, она видела их – ее отцов. Ничего не изменилось, лишь одежда и выражения. Они были все так же молоды и красивы – один в своей нежности, другой в жестокости. Они вернулись, чтобы забрать то, что с рождения принадлежало им, – свою дочь. В ее жилах течет их кровь. В ее глазах горят их глаза. Они научат Анну быть женщиной так же, как когда-то научили ее мать, а затем… Затем она вернется к Константину. Войдет в его жизнь, уставшая от нежности и жестокости. Снимет одежду и ляжет в постель. Прижмется своим телом к его телу и будет что-то шептать ему о своей любви, которую он так и не сможет понять. Никогда.
История семнадцатая. 120 миллиардов
Солнце садится. Марина плещется в бирюзовых водах Тихого океана. Моя жена с завистью пялится на экран. Поворачиваю голову и смотрю на Марину. Она держит мужа за руку. Ее глаза блестят. Радость и грусть. С одной стороны, ей удалось вырваться из ненавистных железобетонных клеток, с дрогой, это был ее первый и последний раз. Скорее всего, последний, если, конечно, она не сделает что-то полезное для общества или не найдет себе нового мужа.
Полезное для общества. Я улыбаюсь. Разве есть в этом мире общество?!
Мы провожаем Марину и ее мужа к телепорту. Они раздеваются и закрывают за собой дверь. Сначала муж, потом Марина. Отправляю жену на кухню. Марина целует меня в губы и говорит, что на следующей неделе я смогу
