он. – И оно по-прежнему к вашим услугам. За соответствующую плату. Ведь стыдно оставлять работу недоделанной.
«Он прав, – Глокта помедлил минуту, напряженно размышляя. – Это опасно. Архилектор сказал: дальше не копать. Очень опасно не повиноваться, и, однако, я чую – тут что-то есть. Ужасно раздражает, когда приходится оставлять такие хвосты, что бы ни говорил его преосвященство».
– Пожалуй, имеется еще одна вещь, – проговорил он.
– Вот как?
– Да, только надо действовать очень тонко. Ты что-нибудь знаешь о банках?
– Большие здания. Там людям дают деньги в долг.
Глокта сухо усмехнулся:
– Понятия не имел, что ты такой знаток. Так вот, один банк меня особенно интересует. Он называется «Валинт и Балк».
– Никогда о нем не слышал, но я могу поспрашивать.
– Только очень осторожно, Секутор, ты понял? Об этом не должен знать никто. Ни единая душа, слышишь?
– Да я сама осторожность, хозяин, спросите кого угодно! Осторожность – это я.
– Надеюсь, что так, Секутор. Надеюсь, что так.
«Иначе нам обоим не сносить головы».
Глокта полулежа втиснулся в амбразуру, опершись спиной о каменную стену и вытянув перед собой левую ногу – эту огненную топку пронзительной, пульсирующей боли. Он, разумеется, был готов к боли каждое мгновение каждого дня, но сейчас было что-то особенное, явно чересчур.
Каждый выдох вырывался через его одеревеневшие челюсти с хриплым стоном. Малейшее движение стало непосильной задачей. Он вспомнил, как маршал Варуз заставлял его бегать вверх и вниз по этой лестнице, когда готовил к турниру много лет назад.
«Я прыгал через три ступеньки, вверх и вниз, и даже не думал о них. А теперь – посмотрите на меня! Кто мог подумать, что дойдет до такого?»
По его трясущемуся телу потоком лился пот, из воспаленных глаз градом катились слезы, покрасневший нос сочился водянистой слизью.
«Столько воды льется из меня, а я тем временем умираю от жажды. Где здесь смысл?»
И был ли вообще смысл хоть в чем-то?
«А вдруг кто-то пройдет мимо и увидит меня в таком состоянии? Ужасный Глокта, бич инквизиции, лежит на заднице на подоконнике, едва способный шевелиться! Смогу ли я выдавить беспечную улыбку поверх застывшей маски страдания? Сделаю ли вид, что у меня все в порядке? Что я часто прихожу сюда – полежать возле лестницы? Или же я стану плакать и кричать, взывая о помощи?»
Но никто не появлялся. Он лежал, втиснутый в узкое пространство амбразуры, в четверти пути до верха Цепной башни. Его затылок опирался на холодные камни, дрожащие колени были подтянуты вверх.
«Занд дан Глокта, мастер-фехтовальщик, блестящий кавалерийский офицер – какое славное будущее открывалось перед тобой! Были времена, когда я мог бегать часами. Бегать и бегать, ничуть не уставая».
Он чувствовал, как струйка пота стекает по его спине.
«Зачем я делаю это? Зачем, черт побери, кому бы то ни было делать это? Я могу остановиться сегодня, прямо сейчас. Я могу пойти
