музея.
И ещё: она, Марианна, богата. Как-то похвалилась: «А знаешь ли ты, сколько я должна? Мил-ли-он!» За уборку же мне платит так скупо. («Зачем я вообще с ней общаюсь? А-а, рент…») Когда придёт на место встречи с ключом от квартиры, где нужно убрать, я должна быть одета поневзрачней, понеприметней. Да-да, поневзрачней. Её окружение – русскоязычные дамы без определённой здешней жизнью занятости – реципиентки, и они же разносчицы всяких вздорных слухов о своих же ближних. Среди них выделяется красноречием моя соседка по дому, безумная Вера, та что встречает гуляющих «русских» у входа в парк сообщениями о самых последних стихийных бедствиях, случившихся в мире за их с ней разлуку. Это – как бы экстренный выпуск «DAYLY NEWS»*, упакованный в плоть еxtra large size** – пятьдесят шестого размера. Вера – бывшая машинистка и близкая подруга близкой подруги Марианны, бывшей журналистки (и к тому же подруги жены Витяниса)
_____________
*Название нью-йоркской газеты.
**Большого размера.
Венеры. Марианна тоже, по её словам, журналистка, и тоже в прошлом. И вместе эти три леди: Марианна-Вера-Венера, сей творческий союз, страшная сила. Это потом, чуть позже, они побьют друг друга палкой по голове (палка останется у Веры), а сейчас пока довольно часто гуляют вместе, втроём по аллеям «Форт Трэйон» парка, для здоровья гуляют и беседуют о своих достоинствах и чужих недостатках… Не смешно ли? – они не знают всего о моей ситуации с дочерью и о Витянисе. Проморгали. Проморгали? Но ведь как-то Витянис, позвонив в четверг, сказал мне между прочим: «Так значит, ты была вчера в полосатой блузке!» Ему стало известно. Как тесен этот мир.
Итак, оденусь поневзрачней. Пресса всё-таки. Не хватало ещё быть пропечатанной в русскоязычной газете, на одной странице, на одной
полоске с ясновидящей Анжеликой: «Внимание, внимание! Русская дама в зелёных (малиновых) носках! Позор эмиграции !»
Опять звонит Витянис, чтобы сказать, что он, может быть, позвонит в следующий четверг.
Ощущение капкана – так тесен этот мир.
Как-то (в четверг) он заехал за мной на своём красном «Вольво» и повёз на загородный пляж «John Beach». Стояло тёплое лето. Ему нужен был загар, и поэтому мы, раздевшись до купального исподнего, ходили по берегу то в одну сторону, то в другую, то на Запад, то на Восток, при этом я шла то слева от него, то справа, давая таким образом солнцу печь-загорать его тело равномерно. Когда мы шли налево от камня с одеждой, то есть на Восток, в конце маршрута был полупесчаный холмик, поросший цветущим шиповником. Цветы были бледно-розовые, ароматные, Я подбегала к холму – только взглянуть и нюхнуть, и назад, не задерживаться, ибо, если задержаться, Витянис норовил, подойдя сзади, запустить свои руки в мои трусики, такова была его реакция на холмик и на шиповник. При всём при том что руки, его руки, с грязными обкусанными ногтями и дурацкими перстнями, – не помню, чтобы он их когда-либо мыл. Хоть, конечно, понимаю: художник, краски, холсты и всё такое…
…Костюм для встречи с Марианной готов: джинсы чистые и серые,
