Тогда я тебя сейчас расстреляю!– решил Щеглов, касаясь дулом маузера
груди Николя.
Ни один мускул не дрогнул на лице Николя.
–Ну и выдержка у вас, ваше благородие,– прошептал Тимофей, вздыхая.
–Отвечай, когда тебя спрашивает комиссар Красной армии!
–А вы смотрите, как не раскрывает секретов офицер царской армии!– моментально произнес Николя, стискивая зубы.
После короткой паузы Щеглов распорядился зачем-то повернуть арестованных
спинами к нему. Слышно было, как Щеглов уселся на стул, о чем-то говорил
шепотом с красноармейцами.
–Ну, надумал что, капитан?
–Чего мне думать?– ответил Николя.– finisse, tout ca est bel et bon, mais il faut que ca
finisse.
–Чего ты балакаешь? Я буду стрелять, ну?
Однако Николя ничего не ответил комиссару.
Последовал выстрел. Николя и Тимофей продолжали стоять, как стояли.
–Развернуть их!– приказал Щеглов.
После того, как Николя и Тимофея поставили лицом в сторону Щеглова, они
услышали признание комиссара:
–А я специально зарядил один холостой патрон. Чтобы над вами, белыми, подшутить. Пока вас не убьют. Пока!
Николя не выдержал и воскликнул:
–Подлец! Будешь гореть ты в аду!
–Хватит тут мне вспоминать об опиуме для народа,– обозлился Щеглов, кладя маузер
на стол.
–Боже, царя храни!– неожиданно для всех запел с улыбкой Тимофей,-
Славному долги дни.
Дай на земли, дай на земли
Гордых смирителю
Щеглов заорал:
–Молчать! Прекратить пение!
Однако Тимофей бесстрашно продолжал петь:
–Слабых хранителю
Всех утешителю
Все ниспошли!
Перводержавную
Русь Православную
Боже, Царя, Царя храни!
Щеглов выстрелил из маузера в воздух. Тимофей прекратил пение.
–Увести их в сарай и запереть!– приказал Щеглов.
Николя и Тимофей снова оказались в сарае, их оставили там со связанными руками.
–Ну, что теперь будем делать, ваше благородие?– тихо спросил Тимофей после длительного молчания.
Николя призадумался, ответил, вздыхая:
–То только бог ведает…
–Бог? Почему же он терпит издевательства этих красных?
Николя предположил:
–Он слишком терпелив, наш бог… Слишком…
–Но почему так терпелив?!
–Он смотрит сверху на нас, а мы деремся, воюем… Как тут с нами быть? Вот ты спрашивал, что нас ждет? Ждет, как полагаю, смерть…
При слове «смерть» Тимофей шумно вздрогнул, печально сказав:
–Даже перекреститься нельзя – руки, гады, связали…
–Терпи, Тимофей.
–Да,–
