style="font-size:15px;"> Всё понимать, знать, что тебе лгут, и быть не в состоянии себя защитить – это ли не страшнейшее горе?! И что может дать бунт, когда нет среди них настоящего вождя?! Сжимая кулаки, каждый хватляндец думал в отчаянии, как быть дальше.
– Как быть дальше? – спросил фон Шайтан своих сенаторов с кислой усмешкой. Голос его звенел. – Наша задача отныне: не допустить ни революции, ни контрреволюции.
– Каким образом? – не выдержал фон Верходув.
– Придумаем что–нибудь, уж будьте спокойны! – улыбаясь одним ртом, заявил премьер. Причём глаза его в этой улыбке никакого участия не принимали. – Историю нельзя пускать на самотёк. Историей надо управлять. Мы призваны народом, чтобы управлять историей. И мы управимся!
Этой замечательной фразой он закрыл сие плодотворное заседание. Вздохнув с облегчением, присутствующие принялись собирать рабочие документы. Поднялся приятный предобеденный шум. И вот уже Базиль с Нимфодором решали, куда бы им пойти перекусить, когда премьер вдруг поманил советников костлявой рукой.
– Как обстоит дело с нашим бывшим министром? – спросил он, нервно постукивая костяшками пальцев по столу. – Я ещё сегодня утром ждал вас к себе. Надеюсь, вы его уже освободили?
Базиль в ужасе взглянул на премьера. Вообще–то они с Нимфодором решили, что накануне премьер просто пошутил. Разве можно выпустить этот ходячий источник скандалов оттуда, куда его так удачно запрятали?!
– Ну, и чего же вы ждёте? – буравя советника по Крайним Случаям чёрными без блеска глазами, снова спросил фон Шайтан.
– Мы готовы доставить вам его в любое время, – прошептал фон Зайкинн.
– Вот прямо после обеда и доставьте! – рявкнул фон Шайтан.
Фон Зайкинн взглянул на шефа: понимает ли он, чего требует?
Говорят же, что самый лютый враг человека – он сам. Ибо никто другой не сумеет навредить сам себе столь благополучно.
***
Шёл седьмой месяц заключения бывшего министра. Фон Саботаж сидел у окна, изучая сад клиники для душевнобольных, обнесённый глухой, бетонной стеной. В стерильной комнате психиатрической клиники пахло хлоркой, лекарствами и ещё чем–то душервотным. Каким образом страна, которая вот уже целый век успешно торговала с Марсом, выиграла войну с Венерой и, наперекор всякой логике и высоким идеям философов, вернула всю планету Зиг к феодальному правлению, никак не сумела победить этот отвратительный запах лекарств в своих собственных больницах?!
– Не может быть, чтобы отсюда нельзя было выбраться! – шептал себе под нос Фотис фон Саботаж, выстукивая на стекле грустный марш.
Но стена, отделяющая сад клиники от внешнего мира была высока.
– Лестница. Вот, что помогло бы мне выбраться отсюда, – водя вспотевшим от волнения пальцем, рассуждал сам с собой душевнобольной министр.
Его, когда–то лоснящееся от сладкой жизни лицо, слегка осунулось
