милая подруженька, нещадные. Больно сделала мне. Ранила моё сердечко тяжело…
Отмахнулась руками, словно хотела отвести беду.
– Не верю я дурной вести. Не может Илюшенька быть нехожалым!
Уткнула своё личико в ладошки. Заплакала.
– Не может, и всё!
Настенька поднялась с крылечка и тихо сказала:
– Не обижайся на меня, Алёнушка. Я рассказала тебе то, о чём люди добрые говорят. И только.
Уходя, дала добрый совет:
– Ты бы, Алёнушка, сама зашла к Илюшеньке в гости. Там, на месте, и узнала бы всю правдушку. Долго ещё сидела Алёнушка на крылечке, словно вдруг стала каменной. Весть страшная и нежданная поразила её в самое сердце. У неё не было сил даже с крылечка подняться. Ноженьки не держали. Так и сидела бы она дальше, если бы не вышла из избы её матушка, Пелагея Ивановна.
Увидев пригорюнившуюся дочь, она спросила:
– Доченька моя, почему ты такая печальная?
Алёнушка подняла свои заплаканные глаза на матушку.
– Беда пришла, матушка, большая беда…
Её синие очи снова утонули в слезах.
– Не знаю я, что делать мне, и как быть мне дальше…. Ой, бедная моя головушка!
Мать ласково положила свои руки на её вздрагивающие плечи.
– Алёнушка, не терзай так сердечко своё. Поведай мне о своей печали-кручинушке
Попыталась поймать её безутешный взгляд.
– Или кто обидел тебя, дитятко моё?
Алёнушка прижалась головой своей к руке матери, как бы ища у неё защиты. Из уголков глаз её текли прозрачные слезинки.
– Никто меня не обидел, матушка. А услышала я весть страшную, сердечко моё поранившую.
Мать нежно погладила её по голове.
– Говори, дитятко моё. Облегчи своё сердечко.
Алёнушка ответила дрожащим голосом:
– Матушка моя, с Илюшенькой приключилась беда великая. Поранился он тяжко.
Пелагея Ивановна всплеснула руками.
– Ох, напасть – то, какая! А живой ли?
Живой, – всхлипнула Алёнушка, – только…
Губки её изломались и задрожали.
– Только нехожалый он теперь, совсем не хожалый.
Пелагея Ивановна постаралась успокоить свою дочь.
– Доченька моя, Илюшенька выздоровеет. Он крепкий. Дай ему только срок.
Попыталась улыбнуться. Получилось это у неё неважно.
– Вот увидишь…
Слова матушки успокаивающе подействовали на, упавшую было духом, дочь.
Она взбодрилась.
– Правда, матушка? Он снова станет ходящим?
Матушка Алёнушки ласково кивнула.
– Станет, голубка моя, обязательно станет.
Чуть подумала и добавила:
– Ты бы наведалась к Илюшеньке. И сама бы успокоилась, и ему стало бы легче переносить свою напасть.
– Матушка,
