Говорил, что вы понятия не имеете, как с вами тяжело, как вы суровы к людям и что если бы вы повнимательнее посмотрели на себя в зеркало, то, может быть, поняли бы, почему у вас совсем нет друзей. Он называл вас «доктор Так», а себя – «доктор Не так». А копы у вас были – «детектив Не так» и «офицер Не так». Все делали что-то не так, кроме вас. «Не так, Джек. Делать надо вот так. Опять не так, Джек!» – Кэтлин завелась и уже не в силах была скрыть свое злорадство. – Вечные наставления, что делать и как это делать так. «Будто весь этот гребаный мир – место преступления или судебное разбирательство» – так он, бывало, жаловался.
– Временами Джек действительно обижался и сердился на меня. Никакого секрета здесь нет, – отвечаю я спокойно.
– Это уж точно.
– Никто и никогда не говорил мне, что со мной легко работать.
– Такие, как вы, не поднялись бы высоко, если бы с ними было легко. Они шагают по головам, отталкивают и пинают других, унижают людей без всякой причины, забавы ради.
– Вот уж это неправда. Досадно, если он так говорил.
– Он всегда винил вас, если что-то шло не должным образом.
– Такое случалось нередко.
– А вот меня ни разу не упрекнул.
– Вы обвиняли его в том, что стало с вами? – интересуюсь я.
– Ему, может, и было двенадцать, но мальчиком он уж точно не был. И это он тогда все начал. Таскался за мной повсюду. Выискивал предлоги, чтобы заговорить, дотронуться, говорил о своих чувствах, что он от меня без ума. В жизни всякое случается.
Да, в жизни всякое случается, думаю я. Даже если это и неправильно.
– У него сердце разрывалось на части, когда меня уводили в наручниках, и потом, когда ему пришлось смотреть на меня в зале суда, его это просто доканывало, – продолжает Кэтлин, и вся ее враждебность испаряется столь же внезапно, как и появилась. – Нас разделили, оторвали друг от друга. Нас, но не наши души. У нас еще оставались наши души. Да, Джек восхищался вами. Как ни противно было это слушать, он отзывался о вас с уважением. Я знаю. Но у Джека была такая черта, он ни к кому не относился однозначно. Кого любил, того и ненавидел. Кого уважал, того и презирал. С кем хотел быть, от того бежал. Находя, тут же терял. А теперь вот его нет.
Кэтлин опускает глаза, смотрит вниз на свои сложенные на коленях руки, и ножные кандалы скребут по полу и звякают. Губы ее дрожат, лицо краснеет, она вот-вот расплачется.
– Мне нужно было выговориться. Знаю, получилось некрасиво. – На меня она не смотрит.
– Понимаю.
– Надеюсь, что вы не отвернетесь от меня из-за этого. Мне бы хотелось поддерживать с вами связь.
– Все в порядке, людям порой бывает необходимо выговориться.
– Я не знала, что буду чувствовать через какое-то время, как относиться к тому, что его больше нет, – говорит Кэтлин, не поднимая головы. – Принять это почти невозможно. Не то чтобы он был частью моей нынешней жизни, но он был моим
