прости меня, родная. Забирай детей, и поезжайте к моим родителям. Спаси детей, Роня.
Алексей все повторял и повторял эти слова, пока совершенно чужие люди ходили по их дому, открывали шкафы, заглядывали в ящики.
Слова Алексея все крутились и крутились у нее в голове и мешали думать, и принять решение, и понять, что же делать дальше. Куда бежать, откуда взять помощь?
Проснулись ребята.
– Мама… Что случилось? – оба, притихшие, поняли все и сразу. Больше вопросов не задавали, боялись произнести эти слова вслух.
– Мамочка, это же неправда.
– Конечно, дети, это неправда. Разберутся, и мы снова будем вместе.
– Когда, завтра? – Боря настойчиво тянул Роню за рукав и заглядывал в глаза.
А Роня все смотрела на постановление, которое лежало на столе как напоминание о ночном кошмаре. «В трехдневный срок освободить ведомственную квартиру и выехать из города».
Как она сможет выехать из города? А деньги? Да нет, деньги-то как раз есть, на билеты, во всяком случае, хватит. Куда? Алеша что-то говорил про родителей. Роня видела их один раз в жизни. Хорошие старики, колхозники, и свое хозяйство имеется. Только это совсем не ее жизнь. Она городская до мозга костей. И дети ходят в хорошую школу. Господи, что за мысли, о чем она думает? Роня никак не могла сосредоточиться.
«Разберутся, образуется», – крутилось в голове как спасательный круг. И потом – освободить квартиру, собрать вещи. Как можно их собрать? Немыслимо. Столько книг!
– Мам, не сиди просто так. Тебе же на работу, – рядом стояла Тамара. Роня всегда поражалась разумности дочери. Бориска, он всегда жил своей жизнью, особо не вникая в проблемы семьи. Тома была другой. Любое облачко, проносившееся между родителями, с болью отзывалось в ее сердце. Она была совестью семьи. Вот тебе и младшая. – И разве мы не пойдем в школу?
Роня растерялась.
– В школу? Я не знаю.
– Мама, а кто знает. Что это за бумажка? – Тамара прочитала постановление. – Нам нужно собирать вещи, – в отличие от Рони, девочка не плакала. – Три дня – это совсем мало времени, мы просто можем не успеть.
От спокойного голоса дочери Роня очнулась.
– Томочка, родная, подожди. Действительно, что же я сижу, надо же кому рассказать. Нужно же, чтобы люди начали разыскивать папу. Ребята, одевайтесь.
Она накинула на голову платок, сунула ноги в боты и начала натягивать пальто на ребятишек, приговаривая:
– Ничего страшного, ничего. Разберутся.
Через минуту Роня с ребятами стояли под дверью квартиры Рыбалко. Не открывали долго. Наконец вышла заплаканная Лида. Что это? Она не распахнула дверь, как обычно, нет, вышла сама и плотно затворила за собой створку.
– Роня, все знаю. Прости, но только ты уходи.
– Лид, ты что?! – Роня поднесла руку ко рту, чтобы не закричать.
– Роня, у меня тоже дети, я боюсь. Прошу тебя, уходи. И прощай, – Лида быстро повернулась и захлопнула
