складывает руки.
– Вы знаете об исследовательской группе Хаджетеппе?
– Я стоял у ее истоков.
– Простите. Я не знал. Вы, может быть, не в курсе, но в МИТ недавно создали вторую исследовательскую группу, куда более скромную, которая будет работать параллельно с Хаджетеппе, базирующейся в Стамбуле и использующей необычные и даже спорные методики. Мы полагаем, что креативная конкуренция между двумя методологиями поможет по-новому взглянуть на состояние безопасности в стране.
Георгиос Ферентину разворачивает блюдце так, что ложка напоминает стрелку компаса, которая смотрит в самое сердце Бекдира.
– Вы хотите, чтобы я присоединился к группе.
– Да.
Георгиос смеется себе под нос хриплым смехом.
– Должно быть, наша безопасность в крайне плачевном состоянии, раз вам для спасения страны нужен я. С чего вы взяли, что у меня есть хоть какое-то желание участвовать…
– Речь о группе Кадикей. Любопытно, господин Ферентину? – Бекдир достает из пиджака своего дешевого костюма маленький пластиковый пузырек с ингалятором и ставит на маленький пыльный столик. – Тут доза на один раз. Там ответы на ваши вопросы. Закодировано на вашу ДНК, так что если попробует кто-то еще, то получит только кратковременную звуковую галлюцинацию, напоминающую хлопанье птичьих крыльев.
Георгиоса не удивляет, что у МИТ до сих пор есть образец его ДНК. Государство всегда с неохотой ослабляет хватку.
– Только быстро, наночастицы закодированы на определенное время. Вы все забудете ровно через час после того, как вдохнете. Ну, спасибо за чай, господин Ферентину, что бы вы ни выбрали, я продолжу играть на рынке террора, но уже под другим ником.
Бекдир протягивает руку, Георгиос ошеломленно пожимает ее, загипнотизированный полупрозрачным пузырьком без этикетки.
Джинны ждут Недждета, когда тот, жмурясь, поднимается по бетонной лестнице из Центра спасения на залитую солнцем улицу в час пик. Целая толпа, целая буря джиннов, которые наблюдают с каждой крыши, с каждого балкона, из каждой шахты лифта и люлек для мытья окон, сидят на каждом светофоре, дорожном знаке и рекламном плакате, на всех электронных и телефонных проводах, сбиваются в кучи на крышах проезжающих автобусов и долмушей, смотрят вниз со стеклянных глыб небоскребов Стамбула и минаретов уродливых новых мечетей с дешевыми серебряными куполами – там их особенно много. Джиннов всегда притягивают мечети. Они мерцают, то исчезая, то появляясь, словно холодное пламя, их больше, чем душ во всем огромном Стамбуле.
– Что? – кричит он ждущему джинну. – Что такое?
Женщина, которая торопится домой, таращится на него. Эксцентричное поведение вызывает подозрение теперь, когда все чем-то недовольны, но обладают средствами выразить свое неудовольствие. Недждет пристально смотрит на женщину в ответ, а когда отводит взгляд, площадь пуста, миллион мыльных пузырей лопается одновременно
