не петь не мог.Кто руки грел на пасхе,
в дни смерти и крестин,
а все его богатство —
разбитый клавесин.
Пускай круги блестели
на вытертых локтях,
но люди песни пели
на всяких языках.
Куда сбежать от пыли
в молельнях и церквах —
но пели, как любили,
на всяких языках.
Петляла змейкой речка,
цвел по пригоркам мак…
Ворвался в то местечко
любви и песен враг,
приказом коменданта
всех гнали на расстрел,
и старый нищий кантор
в последний раз запел…
Нам сохранило поле
трагический рассказ —
о мужестве и воле
он пел в последний раз.
Сеть нот на обелиске,
на каменной строке
на русском, украинском,
еврейском языке.
Увы, горит бумага —
клочка ни одного,
но вечна к песням тяга,
что шла и от него,
и не сойдет, наверно,
пока над крышей дым.
Кто ж больше правоверный,
все так и не решим…
К урокам истории
(битва при Анкаре 20 июля 1402 г.)
И снова осень валит Тамерланом…
До осени совсем не далеко —
сухим желтком подернутся листочки,
а там уже скатать такие строчки,
что полетит под горку снежный ком.
Когда на Баязета Тамерлан
орду надвинул, не смутились турки:
– Куда вы, кочевые полудурки,
нас охранят отвага и Коран,
тут будет вам последняя война —
от наших сабель гнется Византия!..
Беспечно спали улицы кривые,
Луна была по-южному смурна.
Ну, а Тимур ни разу не прилег —
все пять ночей он обходил кибитки,
железный, странный старец… Слабой ниткой
тянулся пульс куда-то на восток.
Чего он ждал еще? Сухих земель
иль куража на вражеской могиле,
своей мужской игры сберечь не в силе?..
И тело девичье, стелившее постель
монарха, оставалось молодым,
трепещущим, молочным, незажженным…
В конюшне Баязета ржали кони,
от кобылиц покрытых стлался дым…
Рожки пастушьи взвыли на заре,
неслись войска навстречу в тучах пыли —
диктаторы опять прибегли к силе,
кровищи пруд пролив при Анкаре
за гордый взгляд, за лавровый венок,
нарезанный от вырванного древа…
А на кошме очередная дева
ждала, но страх напрасно бил в висок.
Тимур стоял над сжавшимся врагом,
шептавшим: «Ты купил моих эмиров!»
Тот, прежде чем ударить каблуком,
изрек: «Ты крив, я хром – мой бог, кто правит миром…»
Уже июль испуганно дрожал,
коль осень залегла за косогором…
История,
