это? – раздался строгий голос. На горизонте возникла зловещего вида классная дама. – Девочка, ты должна быть со своей школой. Где твоя группа?
– Я хотела поговорить с Дагмар, госпожа, – пробурчала Зильке, уставившись в землю.
– Подними голову и отвечай отчетливо, девочка! Ты не в гостях у фрау Мямля, – пролаяла учительница.
Девчонки захихикали, а Зильке стала малиновой.
– Я хотела поговорить с Дагмар Фишер, – повторила она, чуть приподняв голову.
Дама недоверчиво взглянула на Дагмар:
– Вы знаете эту девочку, фройляйн Фишер?
– Да, фрау Зинцхайм. Ее мать – уборщица в доме, где я беру музыкальные уроки.
От столь уничижительной рекомендации у Зильке отвисла челюсть.
– Мы подруги! – крикнула Зильке.
Девчонки пуще захихикали, и на сей раз побагровела Дагмар.
– Пусть идет к своим. – Фрау Зинцхайм смерила Зильке недоверчивым взглядом. – Начинаются заплывы младших школьников. Соберитесь, Дагмар. Кроль, брасс, эстафета. Надеюсь, вы завоюете три золота.
– Да, фрау Зинцхайм.
Дама повернулась к Зильке:
– Уходи, девочка. Нечего тебе тут делать.
Фрау Зинцхайм отбыла. Зильке ожгла взглядом Дагмар и показала ей язык.
– Хватит, Зильке. Ты просто завидуешь, – сказала Дагмар. – Ты была бы не прочь, чтобы мальчишки приняли наказание вместо тебя. Думаешь, они бы на это пошли?
Зильке хотела ответить, но промолчала. Похоже, Дагмар попала в точку.
Два застолья и крах
Мюнхен, Берлин, Нью-Йорк, 1929 г.
Двадцать четвертое февраля.
Два праздничных застолья.
Одно – в берлинской квартире.
Другое – в мюнхенском доме на Шеллингштрассе, 50.
Пауль, Отто и Национал-социалистическая немецкая рабочая партия.
Всем исполнилось по девять лет.
Но только один перешагнет двадцатипятилетний рубеж.
Двое других обречены, как и бессчетные миллионы юнцов по всему миру.
Мюнхенский девятилетка всех убьет, прежде чем сгинет сам.
Берлинское застолье проходило очень весело.
Были игры, торт и американская содовая. Поначалу одноклассники Пауля и Отто и прочие члены Субботнего клуба друг друга стеснялись, но скованность быстро исчезла. Дагмар даже пожертвовала прической, когда настал ее черед водить в жмурках.
Для торжества был весомый повод, как в своем весьма пространном тосте, произнесенном за трапезой, отметил дед новорожденных. Естественно, юные гости пропустили здравицу мимо ушей, сосредоточившись на булочках и холодной курице.
– Мальчуганам повезло, они добьются больше нашего, – вещал герр Таубер. – Для них открыты любые возможности, ибо Германия очнулась от долгого кошмара.
