Вас – «там», в Ваших краях, все носят, я приметила.
Я «чувствую», что у Вас есть.
Видите, всё для меня о Вас «чувствую-догадываю-трогаю».
Я будто ступаю вслепую, но не в темноте, когда потерян и страшно – нет, совсем не так. А как маленькая девочка, играющая в жмурки, с робко вытянутыми ручонками и плотной повязанной тряпочкой на глазах. Подвигаюсь бережно, немного с опаской, при этом светло улыбаюсь, понимая, что всё это – добрая игра. Вы стоите посередине комнаты, вовсе не прячась от меня; широко и умилительно улыбаетесь, наблюдая за моим детским простосердечием и ждёте, когда я до Вас дотянусь. Вот, мои ручки во что-то упираются. Сначала инстинктивный моментный испуг и тут же – улыбка. Я знаю, что это – Вы: тот самый, мне неведомый, но мне сужденный. А Вы стоите и смотрите на меня с разочарованием, свысока-снисходительной улыбкой и с самой тривиальной жалостью: жалостью от того самого моего простодушия и безграничной к Вам преданности. Вас отнюдь не привлекает лёгкость добычи.
Вам нужна интрига.
Но ведь я ничего этого не вижу, не знаю и даже не чувствую.
Нехотя, Вы присаживаетесь на корточки, чтобы своим лицом быть вровень с моим, детским, – и великодушно, из-за каких-то чисто гуманных свойств, лишь «позволяете» мне Вас любить.
Чувствуя тепло от Вашей плоти и ахнущий в меня аромат парфюма, я немного охмелеваю, и в этом дурманящем мареве, начинаю Вас изучать, одновременно «создавая» образ. Мерно, с волнением, подушечками пальцев я лёгонько потаптываю ими по волосам, лбу, вискам, снова возвращаюсь к волосам… Едва ли дыша, от переполнения чувств и предвосхищений, пальцами обеих рук, отбираю два небольших клочка волос и потираю их между большими и указательными пальцами обеих рук, повторяю ещё раз и ещё раз.... то же делаю с Вашими дремучими бровями, затем поглаживаю их и провожу против роста, встречая сердитое колючее противостояние… Вы смыкаете глаза и я дотрагиваюсь до век, тем же указательными пальцами, обеих рук, я провожу по упрямому ряду жёстких ресниц, и дальше, дальше – словно с горки, я съезжаю подушечкой указательного пальца правой руки по тонкой полоске мостика Вашего арабского носика к самому его кончику, и подпрыгивая как с трамплина, приземляюсь на Вашей щетине… но в этот момент – я резко останавливаюсь, в недоумении и полной растерянности, тут же отнимаю руки от Вашего лица. Вы озадачены.
Ах, Нассер, Нассер… Я никогда не целовала мужчину с усами или бородой! И не думаю, что когда-либо даже дотрагивалась! Уж так получилось, что все мои мужчины, коих было совсем немного – все они брились начисто.
Так что, всё, что я тут наваляла выше – лишь для того, чтобы подвести к этому признанию.
Вы, конечно, можете спросить очевидное: «Почему же ты не попросила их отрасти?».
Но – нет, Нассер, это было бы уже совсем не то: нечестно и фальшиво. Я должна была их уже встретить такими, волосатыми: с бородой или усами. Каждый раз как я вижу в фильме сцену, где женщина прикасается своими руками, губами к мужской щетине, усам, бороде… я не могу не представлять себе,
