style="font-size:15px;"> Взмыла голову: небо такое озабоченное, – всё в трудах и волнениях, даже и разговаривать со мной не стало: мол, «времени нет» и дальше побежало, уже спиной отмахнувшись от меня рукой. Меня аж передёрнуло от такой неприветливости. Покачала головой, что-то обидное проворчала под нос, и угнездив себя покрепче в костлявые руки, съёжившись, поспешно вернулась обратно в дом, дабы ещё кто не нагрубил.
Что ж, ничего страшного. Я имею ввиду, то что Вы публично поместили к себе в блог моё личное к Вам сообщение: на всеобщее обозрение, ознакомление и прочтение. Слова и чувства, которые были адресованы исключительно Вашей Душе. И ведь Вы это знали!
Успокаиваюсь тем, что могло ведь быть и хуже. Гораздо хуже. С моим личным именем пришпиленным к нему!
Такое случалось и прежде. Мои письма читались Папой – своей команде на пароходе, читались сестрой – для половины русской общины города Л***… в США. Писала я также электронные письма и одному русскому пареньку, уже здесь, в Америке, много лет назад, только для того, чтобы позже узнать от него же, что он их читал всем своим друзьям в Лос Анжелесе…
Поймите же, Нассер, что в своих письмах я не цитирую ничьих мыслей и ничего не повторяю. То, что я пишу Вам, я никогда и никому не писала. И никогда уже не стану.
«Что» именно и, в особенности, «как» именно – только Вам и Вам одному единственному.
Да и возможно ли повторять? Всё равно что на человека с размером ноги 41, напяливать сапоги размером 34.
У каждого из нас своя неповторимая непрерывная мелодия Души.
Чтобы раствориться в Душе человека, необходимо прислушаться и начувствовать уникальные тона-полутона его мелодии. Не повторяя их, но создавая свои собственные, близкие к тем, влиться в них полным стройным созвучием… при этом ничего не нарушая, не ломая, а только наполняя…
Понимаете?
Если у Вас в Душе одиноко и печально перебираются струны оуд, то как я могу завалиться к Вам с военным парадным оркестром?
А поэтому у меня к Вам только те истории, те слова, те интонации, которые созвучны единственно с мотивами Вашей души. Я их не отбираю и не зову. Они сами ко мне приходят.
Рассказывать одни и те же истории, переходя от одного человека к другому, – так это – всё равно что изменять! Но уже не телом, а историями в Душе. Это уже, простите, проституция Души.
Возвращаясь к начальной теме письма, позвольте мне, всё-таки, спросить Вас, Нассер: Отчего Вы, думаете, меня настолько расстроило Ваше действие: опубликование моего личного письма? Отчего бы я так нервически и воспалённо разошлась, тем более, что именно эпистолярный жанр – именно «опубликованные личные письма», – я более всего уважаю, ценю и возношу в литературе?
Почему, почему Вы думаете, Нассер?
Да, в общем, оно и неважно. Оставим это в стороне.
Нассер, Друг мой сердечный, уж вечереет – сумерки сгущаются: ветер стремительно усиливается: от раннего
