день…
Я зависаю на Чёрном озере, плаваю, провожу там много времени, пока солнце ещё печёт, а погода позволяет. В один из таких дней помогаю ребёнку выбраться из воды, но это пустяк на самом-то деле. Уже стемнело, когда мальчик десяти-одиннадцати лет заплыл на середину озера и боялся возвращаться обратно. Он испугался, что не может нащупать ногами дно, и запаниковал. Я заметил его с пляжа. Нырнул в воду, доплыл до него и сопроводил до берега. За это его старшая сестра пригласила меня присоединиться к их компании у костра. Её друзья – все хипстеры и блогеры – горланили пьяные. Она сказала: они здесь с ночёвкой. Девчонка вроде как винила себя за то, что недосмотрела за братом. Или просто хотела, чтобы я так думал. Смеялась над всем, что я говорил. Лоснилась ко мне. Склоняла меня выпить, но к тому времени я уже завязал. И это, как ни странно, вставляло её ещё больше. Позже ночью, когда её брат уснул в криво поставленной палатке, а её друзья попадали, кто на песок, кто в спальники, мы отошли с ней к деревьям и страстно сплелись телами на сыром песке. Когда она, покачиваясь, ушла спать к брату, я вышел на проезжую часть, поймал машину до города и больше никогда не видел её…
Когда я прихожу к родителям на ужин, они говорят, что им нужно серьёзно поговорить со мной. Я голоден. Я сильно похудел. А когда я ем, я стараюсь не говорить с набитым ртом. Но родители ждут ответа, и я киваю им.
– Мы решили, что должны внести кое-какую ясность. Прояснить ситуацию, так сказать. Связанную с твоей квартирой.
– Я слушаю, – говорю.
– Мы не намерены платить ипотеку за твою квартиру. Больше не намерены.
– Понятно, – говорю.
– Мы продадим твою квартиру, если ты не сможешь за неё платить. Ты это понимаешь?
Мать смотрит на меня.
Я – ноль реакции. Радуюсь еде.
– Что-то ещё? – спрашиваю.
Отец говорит:
– Ты должен работать, чтобы содержать себя.
– Это логично, – говорю.
– Тогда что ты нам всем мозги делаешь?
– Я просто пришёл повидаться, – говорю.
– Ты пришёл поесть, потому что у тебя нет денег на еду. И нет бытовой техники в квартире, на которой эту еду можно было бы приготовить.
– И это тоже, – говорю. – Приятное с полезным.
А потом они говорят что-то ещё на счёт того, что я безответственный, некоммуникабельный и вообще – как мне слышится – позор семьи. Впрочем, меня это не удивляет. Но я стараюсь не слушать их. Как можно скорее доедаю и ухожу, благодарю их за вкусный ужин. Сожалея только о том, что завтра мне снова придётся прийти к ним. Они это знают, и потому не пробуют остановить меня, чтобы сказать ещё что-нибудь. Какой смысл, если я всё равно приду…
Звонит Берч, мой старый друг, который в своё время, как и я, отделился от кряк-бригады. Я не отвечаю ему, потому что знаю: Берч наверняка позовёт меня выпить, а мне будет трудно удержаться. Потом чувствую себя ничем не лучше других и перезваниваю. Перекидываемся
