воины насторожились, следя за каждым ее движением, готовые тут же пресечь любое действие в мою сторону.
Она, посмотрев на меня, подняла кусок набедренной повязки и, остервенело, стала кричать:
– Фак ми! Фак ми! Фак ми!
Кесиди поддалась ражу подруги и так же, подняв свои лохмотья, истерично стала вторить:
– Фак ми! Фак ми! Фак ми!
Меня это вывело из себя моментально. Вскочив на ноги, я злобно скомандовал:
– Ах, так?! Сделайте мне арену! Арену цирка! Вы будите драться между собой как гладиаторы! Победитель получит свободу и… Фак!
Все расступились, оставив место для поединка. Пленницам перевели смысл моих слов и выдали по тростниковому щиту, металлическому ножу и копью.
Как звери, единоборцы приняли угрожающие позы и стали кружиться по арене, не сводя друг с друга глаз, ища слабое место партнера. Гневный взор и жажда победы испугали даже меня.
Удары копьями и мертвая хватка за неухоженные, длинные волосы, остервенелые вопли взбудоражили толпу. Толпа орала, подбадривая ту или иную соперницу, успешно нанесшую противнику удар. Гретта завалила американку, вынула нож и размахнулась.
Не выдержав, я буквально впрыгнул на арену и выбил из руки немки нож.
Гретта обмякла и громко разрыдалась, стоя на четвереньках над поверженной Кесиди.
Их растащили в разные стороны.
Вечером ее, помытую и одетую в новую набедренную повязку из брезента, тихую и податливую, привели ко мне во дворец. Я выполнил свое обещание под неусыпным взором телохранительниц. Она была нерешительна, но темпераментна и жадна.
Индивидуальной свободой объезженная смутьянка пренебрегла, оставшись жить среди моего свободного народа.
Вокруг скалы-резиденции выросло много отдельных домиков, сложенных из камня и тростника. Плодородные земли были разделены между моими приближенными, рабы отпущены на вольные поселения и отличались от свободных граждан лишь тем, что не имели собственных угодий, а трудились на хозяина земли, получая за это незначительную часть урожая для пропитания. Некоторые граждане, посвятившие себя морю или охоте, вели натуральный обмен, но часть провизии отправляли ко мне в казну. Удельные князья, в свою очередь, так же, по договоренности, пополняли мои запасники, кормя меня, охрану и детей.
Дома отличались разительно. Кто-то построил скромную лачугу, приспособив под веранду бывшую бамбуковую клетку для рабов, а кто-то выстроил чуть ли не замок. Мое же верхнее жилище было благоустроено силами всего народа и, относительно городских строений, походило на настоящий дворец.
Моим указам подчинялись все беспрекословно. Строптивые наказывались моими преданными слугами, живущими во дворце, которые, всячески ухаживая за мной, угождали любой моей прихоти.
Особой степенью моего благосклонного отношения к тому или иному вассалу было доверие ему провести церемонию пострижения бороды Нашей
