то мельник просил его в том расписаться. Неграмотные же на месте подписи ставили крестик, а помощники, не мешкая, взваливали в очередь мешки на плечи и несли по шатким деревянным мосткам вверх к приёмному бункеру, ловко ссыпали в него зерно, откуда оно шуршащим ручейком спешило по коробу вниз к жерновам. Но вот когда иной раз заезжали на мельницу незнакомые особо недоверчивые мужички и затевали спор, приходилось братьям и раз, и два заново взвешивать мешки, покуда эти привереды не убеждались в честности мельника и его помощников.
Приводное колесо у лопатинской мельницы большое, вода из Плавицы сверху быстротекущим потоком падает на колёсные плицы, тяжестью своей заставляя через них вращаться колесо вместе с намертво соединённым с ним валом, уходящим через стену мельницы в её нутро. Внутри же сам вал понуждает к вращению так же жёстко насаженное на него второе – рабочее зубчатое колесо, кое и приводит в работу мельничные жернова, будучи хитроумно сцепленным с похожим зубчатым колесом, насаженным на вал верхнего подвижного жернова.
Шум от работающей лопатинской мельницы далече раздаётся. Да и не дивно! Ведь шумит падающая на плицы вода; ещё громче вещует о себе Плавица, водопадом уходящая через плотину в родное русло; мельничный вал стонет и поскрипывает на скользящих опорах, будто жалуясь на свою тяжкую трудовую долю; несмолкаемые разговоры ведут меж собой зубчатые колёса; вплетают в сей громкий хор свои голоса и каменные жернова. Из-за несмолкаемого шума, должно быть, нижний приплотинный кусок речного русла народ стал называть «бучало». Но слышит этот шум только непривычное к нему ухо, а у живших рядом и неподалёку людей быстро притупился к нему слух, и шедшие со стороны плотины звуки они вовсе не замечали. Внутри же мельницы, хоть работники как бы тоже не слышали монотонной песни падающей воды, колёс и жерновов, говорить с друг другом приходилось, напрягая горло.
– Иван, Зина, что вы там замешкались? – прикрикнул на сына с племянником мельник. – Давай шустрей к лотку, мука пошла.
А это значило, что надо было пустой мешок поднести к лотку, расправить как надо и, удерживая за края, подставить под стекающий с лотка мучной ручеёк, пока мешок не наполнится в меру – так, чтобы осталась свободной его верхняя часть, и, не просыпав на пол ни щепотки муки, поменять у лотка загруженный мешок на следующий – пустой. Перемолов всё зерно очередного заказчика, мешки с мукой подготавливались к погрузке на телегу и перевозке, для чего свободные верхние их части обжимались в тугой свёрток и по самому его низку обвязывались крепкой бечёвкой. За такой свёрток, называемый хохлом, удобно хвататься и, рывком взваливая на спину, тащить и класть на повозку или зимой на сани, но прежде того мешки с мукой надо было сызнова взвесить. Для чего бы это? Да всё очень просто. Ведь мешок – это мера объёма, притом приблизительная, а пуд и фунт – точные меры веса. И если сдал мужик на помол, к примеру, два с половиной пуда зерна, то и муки он должен
