Сильви собрала для Хью объемистую посылку: обязательные носки и перчатки, связанный Памелой шарф невообразимой длины, а в качестве альтернативы – двухслойное кашне из тонкой шерсти, собственноручно связанное Сильви и окропленное ее любимыми духами, «Ла Роз Жакмино», чтобы муж вспоминал о доме. В ее воображении Хью, доблестный рыцарь, надевал это кашне под доспехи, перед тем как в бою защитить честь прекрасной дамы. Грезы о рыцарстве сами по себе согревали душу, отгоняя темные мысли. Как-то в ветреную пору она отправились с детьми на выходные в Бродстерс; для тепла они надели гетры, безрукавки и вязаные шлемы; по воде до слуха доносился грохот артиллерийской канонады.
В рождественскую посылку положили также кекс с изюмом, испеченный миссис Гловер, жестянку слегка кривобоких мятных пастилок, приготовленных Памелой, сигареты, бутылку хорошего солодового виски и томик стихов – антологию английской поэзии, большей частью пасторальной, не вызывающей слишком сильных переживаний, – а вдобавок маленькую поделку Мориса (самолетик, вырезанный из пробкового дерева) и рисунок Урсулы: синее небо, зеленая трава и с трудом угадываемая собака. «Боцман», – на всякий случай вывела Сильви по верхнему краю. Дошла ли до Хью эта посылка, она не знала.
Рождество получилось безрадостным. К ним приехала Иззи, которая без умолку трещала ни о чем (точнее, о себе), а потом объявила, что записалась в Добровольческий медицинский отряд и сразу после праздников отбывает во Францию.
– Но, Иззи, – возразила Сильви, – ты же не умеешь ни ухаживать за ранеными, ни стряпать, ни печатать на машинке – ничего путного.
Укор прозвучал более резко, чем ей хотелось, но Иззи, этой кукушке, все было нипочем. («Вертихвостка», – вынесла свой вердикт миссис Гловер.)
– Коли так, – сказала Бриджет, узнав, что Иззи будет служить милосердию, – мы в этой войне и до Великого поста не дотянем.
О своем ребенке Иззи не обмолвилась ни словом. Его усыновили какие-то немцы; по расчетам Сильви, он считался гражданином Германии. Даже странно: немногим младше Урсулы – и уже, по официальным меркам, враг.
Перед Новым годом все дети, один за другим, слегли с ветрянкой. Когда на лице у Памелы проступила первая оспинка, Иззи ближайшим поездом укатила в Лондон. Вот тебе и Флоренс Найтингейл, с досадой сказала Сильви, обращаясь к Бриджет.
Урсула, со своими коротковатыми, неловкими пальчиками, тоже не осталась в стороне от всеобщей страсти к вязанию. На Рождество она получила в подарок французский набор для рукоделия в форме деревянной куклы по имени La Reine Solange; Сильви объяснила, что это означает «королева Соланж», хотя и «сомневалась» в существовании такой исторической фигуры. Королева Соланж была раскрашена в королевские цвета, а на голове у нее красовалась затейливая корона, сквозь которую пропускались шерстяные нити. Урсула оказалась образцовой подданной и все свободное время, которого у нее было хоть отбавляй, посвящала вязанию длинных кривых полос, из которых потом свивала салфетки и кособокие грелки на чайник. («А дырочки где же? Для носика, для ручки?» – недоумевала Бриджет.)
– Чудесно,
