с грубыми, невоспитанными и незнатными горожанами. Так что, увы, вам еще очень долго придется скрывать свои врожденные воспитанность, доброту, тактичность и изысканность. А ваша дочь поедет со мной и, надеюсь, все же проявит присущие ей доброту, обходительность, уважительность к другим.
Фразы были напитаны иронией, это Альвина уловила. Ну да, она никогда не страдала всепрощением, деликатностью. И что с того? Будь она мягкой, ранимой, сломалась, не выдержала бы всего того, что ей пришлось пережить.
– Нет, Себастин, – победно улыбнулась герцогиня, – вы ошибаетесь, Альвина не поедет с вами никуда, пока вы не добьетесь моего помилования. Она, как примерная, любящая дочь, не бросит на произвол судьбы свою мать. А если вы попробуете увезти ее силой, то мы будем отчаянно сопротивляться. И я обращусь к королю, пусть он защитит нас, слабых женщин, от произвола и насилия.
Герцог презрительно, как казалось Альвине, кривил губы, рассматривая женщин, и не торопился высказаться.
Девушка замерла в ожидании ответа Себастина. Ей пришла в голову мысль, что мать, похоже, вполне справится и без нее, а если Себастин уступит теще, то… будет очень плохо. Альвина, теперь она это поняла со всей ясностью, готова уехать немедленно и забыть этот город, как страшный сон и, что уж таится от себя, она боится – а вдруг Себастин передумает и не возьмет ее с собой. Еще полчаса назад девушка, видя потерянную мать, не представляла, как она ее оставит, а сейчас осознала, что мать с легкостью жертвует благополучием дочери ради себя любимой. Альвина столько лет заботилась о ней, вела их нехитрое хозяйство, наконец, зарабатывала своим трудом, так пусть теперь мамочка отпустит ее. Да, пусть она, как дочь поступает эгоистично, бросает мать, как та выразилась, на произвол судьбы, возможно, потом ее будет мучить чувство вины, но оставаться здесь, когда забрезжила надежда изменить свою жизнь к лучшему, выше ее сил.
– Вы намерены пожаловаться на меня королю? – спросил Себастин.
–Да, если вы вынудите к этому, – уверенно ответила герцогиня.
– Леди Инесса, – обманчиво мягко проговорил мужчина, – неужели же вы забыли, что вам запрещена любая переписка, включая и прошения королю? Ваши письма, как вам известно, просто не дойдут до Его Величества.
– А, как же…так…, – растерялась герцогиня, – нет, вы не правы…этого не может быть…
– Вы что не знали? – удивился герцог. – То есть за столько лет вы ни разу не пытались отправить королю прошение о помиловании?
– Я пыталась, – призналась Альвина, – но мне пришел ответ, что если я еще раз посмею обратиться к королю, то нас закроют в остроге.
– Почему же ты мне ничего не рассказала! – возмутилась герцогиня. – У нас столько друзей, они бы помогли нам, и прошения достигли бы короля!
– Мама! – с обидой в голосе воскликнула Альвина. – Тебе все это время было ни до чего! Что же ты сама за столько лет не обратилась к этим друзьям? Почему я, а не ты писала королю?
– Но
