прочтешь, но все слышат. Есть города, куда поедешь – хоть умри. – Театральным шепотом: – Надеюсь, этот не из таких. – Он рассмеялся, а глаза его попросили прощения.
Шкедт простил и тоже рассмеялся.
– Я, честное слово, не знаю. С бухты-барахты, – продолжал Новик. – Не знаю, как мне это удалось. И я никак не ожидал встретить такого вот Роджера. Статья была несколько сюрпризом. Но в Беллоне сюрпризы на каждом шагу.
– Будете о ней писать?
Новик допил свой джин-тоник.
– Нет. Вряд ли. – И снова улыбнулся. – Вам всем ничего не угрожает.
– Но все равно вы знаете кучу знаменитых людей. Если читать предисловия, и отвороты суперов, и рецензии, догадываешься, что все всех знают. Такое впечатление, будто сидит толпа народу, все вместе, бесятся или дружат, трахаются, наверно, между собой…
– Литературные интриги? О, тут вы правы: это весьма изощренно, мучительно, коварно, ядовито; и совершенно завораживает. Единственное времяпрепровождение, которое я предпочитаю писательству, – сплетни.
Он нахмурился:
– Со мной один человек уже говорил про сплетни. Здесь все это любят. – Ланья так и не появилась. Шкедт снова перевел взгляд на Новика. – Она знакома с вашим другом мистером Калкинзом.
– Городок-то маленький. Хорошо бы Пол Фенстер был чуточку не такой… замороженный? – Новик указал на тетрадь: – Я бы с удовольствием глянул на ваши стихи.
– Чего?
– Я люблю читать стихи, особенно знакомых. И я сразу скажу: мне и в голову не придет вслух судить, хороши они или плохи. Но вы приятный человек – угловатый такой. Я хочу посмотреть, что вы пишете.
– А. У меня не очень много. Я их записываю… ну, я же говорю, недавно.
– Тогда я прочту быстро – если вы не против мне их как-нибудь показать, когда стих, так сказать, найдет?
– А. Конечно. Но вы уж мне скажите, хорошо ли получается.
– Едва ли я смогу.
– Еще как сможете. Я прислушаюсь. Мне будет полезно.
– Можно я расскажу вам историю?
Шкедт склонил голову набок и счел, что его острый скепсис интересен сам по себе.
Новик махнул пальцем бармену – попросил повторить.
– Много лет назад в Лондоне, когда я был гораздо моложе, нежели укажет время, с той поры минувшее, человек, у которого я гостил в Хэмпстеде, подмигнул мне сквозь бокал хереса и спросил, не желаю ли я познакомиться с американским писателем, который сейчас тоже в городе. Ближе к вечеру у меня была назначена встреча с редактором журнала, выпускавшегося Советом по делам искусств, и в этом журнале публиковались и хозяин дома, и этот писатель, и я. Писатели мне нравятся; меня занимают их характеры. Я говорю об этом отстраненно, поскольку сам, увы, теперь пишу так мало, что, хотя имею дерзость всегда ощущать себя художником, писателем себя полагаю лишь с месяц в году. В удачные годы. Так или иначе, я согласился. Американскому писателю позвонили, позвали его в гости на вечер. Ожидая часа, когда настанет пора ехать, я взял журнал, куда он написал статью – репортаж о своей
