лед в бокале. – Все всех знают. Да, вы правы, – кивнул он. – Я иногда думаю: может быть, задача творческих кругов – формировать социальную матрицу, которая гарантирует, что ни один причастный, как бы его ни чествовали и ни хвалили, не имел ни малейшего представления о ценности своей работы.
Шкедт допил пиво; многоречивость его раздосадовала, но ее увлеченный проводник заинтересовал.
– Уравнение эстетики, – задумчиво произнес Новик. – У художника есть некий внутренний опыт, из которого рождается стихотворение, картина, музыка. Зрители отдаются произведению, и это создает внутренний опыт им. Но исторически это очень новая – не говоря о том, что вульгарная, – идея: будто опыт зрителя должен быть идентичен или вообще хоть как-то связан с опытом художника. И коренится она в чрезмерной индустриализации общества, научившегося не доверять магии…
– Ты пришел! – Ланья схватила его за локоть. – Ты такой красивый, и сияешь, и блестишь. Я тебя не узнала!
Он притянул ее к плечу.
– Это Эрнст Новик, – радуясь поводу отвлечься. – Это моя подруга Ланья.
Она как будто удивилась:
– Шкедт говорил, вы помогли ему у мистера Калкинза. – Они с Новиком пожали друг другу руки поперек Шкедтовой груди.
– Я там остановился. Но на вечер меня отпустили на волю.
– Я там прожила не один день, но мне, по-моему, выходных не давали ни разу.
Новик рассмеялся:
– Есть такое, да. А теперь вы где живете?
– Мы в парке. Не надо так изумляться. Многие там живут. Это нынче шикарный адрес, почти как у Роджера.
– Правда? Вы там живете вдвоем?
– У нас свой уголок. Мы навещаем разных людей. Как проголодаемся. К нам в гости пока никто не заходил. Но так оно и лучше.
Новик снова рассмеялся.
Шкедт наблюдал, как поэт улыбается ее болтовне.
– Я не решусь выгонять вас из норы. Но вы непременно навестите меня как-нибудь после обеда. – И Шкедту: – А вы тогда принесите стихи.
– Конечно. – Шкедт посмотрел, как Ланья молчит в восторге. – Когда?
– Давайте когда Роджер в следующий раз решит, что на дворе вторник, вы придете вдвоем? Обещаю, что проблем, как в прошлый раз, не возникнет.
Он рьяно закивал:
– Отлично.
Мистер Новик улыбнулся от уха до уха:
– Тогда я вас жду. – Кивнул, по-прежнему улыбаясь, отвернулся и отошел.
– Закрой рот. – Ланья, щурясь, заозиралась. – А, ну ладно, вроде ничего. Не вижу ни одной мухи. – И сжала ему ладонь.
В клетке замигал неон. Из колонки заскрежетала музыка.
– Ой, пошли отсюда скорее!
Он пошел с ней, разок обернулся: синюю саржевую спину Новика заклинило между двумя кожаными куртками, но непонятно, разговаривает
