засмеялся. Паяльник его веселья растопил весь лед.
Тринадцать, поначалу с сомнением, а затем с полногрудой хрипотцой, засмеялся вместе с ним.
– Ложку мне кинь, блядь! – провыл Кошмар в промежутках между смеховыми селями.
Тринадцать сделал подачу снизу.
– Ну, Кумара, а чё старик такой расстроенный? Спятил, а? – и посмотрел через плечо, как Кумара кивком подтвердила гипотезу.
Кошмар поймал ложку и склонился к Шкедту:
– У него, знаешь, не все дома. Думает, это я покоцал шмару. – Он ложкой указал на холм под одеялом. – А это не я. Сама подставилась, драка была честная. Меня там даже не было. Ёпта. – Он закинул риса в рот. – Знаешь чё… – Посыпались зернышки: ему на запястье, на джинсы, на исцарапанный паркет. – У нас есть сучьи дети, которые вообще никаких девок в нашем деле не хотят. – Он сверху вниз проткнул воздух ложкой. – Пускай, мол, не суются! Не лезут пусть! Только испохабят всё! – Злобно лыбясь, он оглядел комнату, где люди подпирали стены, сидели на матрасах и на других койках. Трое из дюжины – девчонки, отметил Шкедт; но свет лампы был резок и щедр на тени. Кошмаровы глиняные глаза метнулись обратно, поймали его взгляд. – А потом пара шмар сговорились и братков отметелили!.. – Он распрямился, толстые руки затряслись. С тарелки снова посыпалась еда. – Ну а я же босс, я говорю: добро пожаловать, дамы, делайте что хотите! Да меня с десяти лет суки кормили, ёпта, уж кому и знать, на что они способны. – Он снова подался вперед, расплющив плечо тяжеловеса на Шкедтовом плече, и заговорщицки прошептал: – И если коленом по яйцам дать, шмара подольше продержится. – Это он счел ужасно смешным и снова заржал. – Полезно, если они за тебя. – Он опять набил рот и широко взмахнул ложкой; посыпались зернышки. – Превосходная жрачка! – с набитым ртом произнес он. – Превосходнейшая! Кто из вас, прекрасные юные дамы, за нее в ответе? – И покрутил склоненной головой, преувеличенно изображая вежливость.
Полная девушка в синем свитере, стоявшая подле манекена, ответила:
– Парни готовили… Денни помогал.
– Эй, Денни! – Кошмар дернул подбородочком-бумерангом.
Денни, жуя, поднял голову.
– Ща как запущу этой ебаниной! – Кошмар рывком занес тарелку.
Шкедт шарахнулся вбок. Но Кошмар поставил тарелку на колени и засмеялся, громко и влажно.
Денни и бровью не повел.
– Люди очень смешные, – объявил Кошмар, успокоившись, и кивнул, забросив в рот еще. – У дам тоже все непросто было. – Он большим пальцем постучал по грудине, между дребезжащих звеньев цепи. – Да и у меня. У нас такие братки есть, им, если кто не белый, ни в какую такого не надо.
Шкедт снова оглядел комнату; вроде все белые.
Кошмар заметил и поднял палец:
– Ты по этим-то не суди. Тринадцать у нас тут заведует Приютом для Обездоленных и Бедствующих Торчков «Белая Лилия»; но настоящее братство – оно гораздо темнее оттенком.
– Да пошел ты, Кошмар, – сказал Тринадцать из дверей. – Вот зачем ты так? У нас тут и негры
