смоляного факела обрисовал его гигантскую фигуру. Толпа приветствовала его, соглашаясь, что в этом случае мгновенное правосудие оправданно. Но в следующую секунду пламя факела, раздуваемое ветром, отклонилось в противоположную сторону. Тьма неожиданно окутала буйствовавшего колосса и переполненных ужасом жертв.
– Рато! – крикнул кто-то.
– Эй, там! Гражданин Рато! Где ты? – окликали со всех сторон. Но никто не отзывался. Казалось, сильный порыв ветра где-то захлопнул тяжелую дверь. Гражданин Рато исчез вместе с четырьмя изменниками.
Прошло несколько секунд драгоценного времени, пока толпа успела заподозрить, что у нее отняли добычу. Началась суматоха. Человеческая масса запрудила улицу Сент-Оноре, совсем как поток воды, пробивающийся сквозь узкое ущелье.
– Рато! – вопили собравшиеся по всей улице.
Суеверие, расцветшее пышным цветом в эти дни кровавой бойни и преступлений, овладело многими трусливыми душами. Рато исчез, и, похоже, само воплощенное Зло, чье имя так часто употреблялось во время братского ужина, уволокло Рато в адские подземелья.
Наконец наступило всеобщее молчание. Такое же абсолютное, как в полночь на кладбище. Костоломы, которые по команде господина пробивались сквозь толпу, чтобы схватить изменников, прекратили требовать, чтобы люди расступились во имя Конвента, а Сен-Жюст, стоявший рядом с другом, буквально увидел, как крик замер на губах Робеспьера.
Тот сам не совсем понял, что случилось. В глубине сердца он уже согласился на предложение двух друзей и был готов позволить толпе растерзать несчастных. Как сказал Сен-Жюст, для него наступил бы триумф, если бы хулители оказались растоптаны толпой! Когда Рато навис над добычей, швыряя в них угрозы и оскорбления, довольный тиран улыбнулся. Даже когда гигант так не вовремя исчез, Робеспьер на минуту-другую оставался спокойным и довольным.
И тут вся толпа устремилась к воротам дома. Те, кто был в первых рядах, пытались выбить тяжелые панели. Задние напирали на передних. Но с воротами старого Парижа так просто не справишься! Дерево много веков выдерживало натиск полуголодных бродяг.
Однако всему настает конец.
Толпа, опасаясь, что ее одурачили, злобно завыла. Робеспьер, еще более осунувшийся и бледный, чем обычно, повернулся к спутникам, пытаясь прочесть их мысли.
– Чему суждено… – пробормотал Сен-Жюст, но не посмел продолжить.
Да и сейчас было не время что-то предпринимать. Массивные дубовые створки уже поддавались настойчивым усилиям. Резное дерево затрещало под давлением живого тарана. Вой толпы мгновенно сменился дикими криками восторга. Те, кто ломал ворота, приостановили и свои усилия. Все немедленно задрали головы. Причудливый свет факелов играл на худых шеях и немытых головах, создавая фантасмагорические, причудливые образы.
Робеспьер и его спутники инстинктивно подняли глаза. Там, на несколько метров поодаль, на
