Гришка, я знаю, что сейчас из космоса, с планеты Юпитер, прилетит огромная курица. И она станет глотать людей, словно дождевых червяков.
– Точно, Савка! Я вижу, как она входит в плотные слои атмосферы. С виду, как курочка-ряба в деревне, только огромная, размером с двенадцатиэтажный дом серии 1605-АМ/12.
– Спасайся, Гришка! Она летит на нас!
– Да не в поле, Савка! Мы там погибнем если не от маков, то от курицы, которая увидит нас и слопает. Бежим в лес!
С неба раздался оглушительный, леденящий душу вопль:
– Я космическая куррица!
Этот крик чудовищной птицы был куда громче самого звонкого колокола в Тридевятом царстве. И если в колокольном звоне слышно благозвучие, то в словах, что выкрикивала космическая курица, слышались лязг металла и рёв бушующего пламени. Крик оглушал жертву и сковывал её волю, вследствие чего курица могла делать со своей добычей всё что хотела. А сейчас она хотела есть.
До леса Савка с Гришкой добежать не успели. Исполинская курочка-ряба достигла земной поверхности, села на маковое поле, опустила голову чудовищных размеров к земле-матушке и проглотила Савку, словно мелкое насекомое. Гришка, сделав над собой неимоверное усилие, успел увернуться от страшного клюва, спрятавшись за ёлкой, росшей на опушке леса.
Курица была очень прожорлива. Начала она летать по Тридевятому царству и глотать людей и скотину, пока не набила зоб до отвала. Прилетит в какую-нибудь деревню и станет рыть лапами землю и купаться в пыли, как это делают обычные куры. Но ведь космическая курица размером с двенадцатиэтажный дом! А на земле стоят избы, амбары, сараи, и весь труд человеческий летит курице под хвост. А людей – кого слопает, а кого и просто задавит.
Закручинились люди русские, отправили от каждого города и от каждой деревни людей с челобитной к царю Михаилу:
– Смилуйся, царь-батюшка, отец наш родный! Изведёт весь народ православный окаянная курица, с небес за наши грехи посланная. Надо исполчать войско и идти сражаться за землю отчую и дедовскую, за жён наших, сестёр и детей, не то всем капут.
Прибежал в столицу торчок Гришка. Уже пять дней прошло, как спасся он от курицы на маковом поле. Всё это время Гришка скитался по лесам и лугам вокруг стольного города, а на поле прийти боялся: ему представилось, что курица обосновалась там и непременно его съест. Стало Гришку ломать немилосердной ломкой: давно наркотик не употреблял. Подобрала его стража у городских ворот, а он едва живой. Савку, когда он два дня где-то пропадал, жестоко ломало, а Гришке за пять дней без зелья стало намного хуже. Глаза безумные, изо рта вытекает струйка слюны, бьёт Гришку озноб и словно кто-то выкручивает суставы. И беспрестанно чихает, не может остановиться. Торчок корчится от боли, ахает, охает и одно только твердит:
– Проведите меня к Василисе Премудрой, а то помру и не успею слово сказать.
