старого деда Пихто. У него кожа чувствительная была – вот Пихто Двадцать восьмой и приказал сшить ему пальто, чтобы животное на солнце не обгорало. Он ведь очень добрый – наш дед Пихто. И все в их семье такие.
Поехали дальше. Значит, старый дед Пихто погиб и его сын вместе с ним. Не дождался своей очереди править. Василий уточнил у одного из своих спутников, который вёл в посольском приказе всевозможные статистические записи:
– Николай, а сколько лет было покойному деду Пихто? Упокой, Господи, его душу в селениях райских.
– Девяносто три, твоё царское высочество.
– А наследнику, что съеден вместе с отцом? Вообще, расскажи мне, сколько кому лет в их семье, а то я в этих Пихто путаюсь слегка.
– Пихто Двадцать девятому, царство ему небесное, было семьдесят лет. По их меркам, совсем молодой. Сейчас на престоле Пихто Тридцатый – ему сорок пять лет. У него есть сын Пихто Тридцать первый. Тот, слышно, шибко лихой воин, а годков ему… Запамятовал, твоё царское высочество, щас в записи гляну.
Николай вытащил из перемётной сумы маленький томик, быстро нашёл нужное место и закончил статистическую справку словами:
– Сыну евоному, Пихто Тридцать первому, вчерась двадцать три годочка стукнуло. А ещё есть Пихто Тридцать второй, младенец пока. Два года ему.
– Так, значит, дед Пихто праправнука дождался?
– Выходит, да. Только там, у курицы-то в зобу, ентому не шибко обрадуешься. Долго бы ещё старик правил, если бы не напасть ента космическая.
Василий-царевич со своими людьми ехал спешно. Пока были на землях Тридевятого царства, меняли лошадей у воевод городов, что встречались по пути, а тут, в горах Страны пердунов, где лошадей сменить возможности не было, лишь давали животным короткий отдых и скакали дальше, забираясь в горы всё выше и выше. Справа показался силуэт Кудыкиной горы – самой высокой вершины в Стране пердунов, покрытой снегом даже летом. Она была восхитительна в лучах утреннего солнца! Но Василию было не до окружающих красот: мысли были вовсе не радостные, и не только из-за космической курицы. Скакал он на коне и думал: «Тёзка моя и невестка, Василиса Премудрая, и вправду мудрее и умнее всех людей в нашем царстве, а может, и всех людей в мире. И батюшка, будьте благонадёжны, сделает её царицей! Она, а не я, старший сын царя Михаила, унаследует всё наше Тридевятое царство. А где же это видано, чтобы власть над государством бабе отдавать? Вот кабы слопала её курица, так я стал бы следующим царём».
До таких злобных дум дошёл Василий-царевич, снедаемый гордыней и непомерной жаждой власти. Когда отец отправил его с посольством к пердунам, дед Пихто Двадцать восьмой был ещё жив. У Василия мелькнула мысль попросить его, пользуясь моментом, о помощи в борьбе за престол. Мелькнула и погасла: дед Пихто справедлив и очень ценит царскую сноху, к которой не однажды в затруднительных положениях отправлял тайных послов, чтобы получить совет, как лучше поступить
