ладно! Не учи. – Я решил, что не позволю тени снова исчезнуть. Она еще узнает, с кем связалась! – Здесь внутри чертовски мало воздуха, Оскар.
А ты дыши мелко, старик. Мы справимся.
– Сейчас я дышу где-то на уровне носков.
Можно на уровне рубашки.
– Вроде там корабль пролетел?
Откуда мне знать? Глаза-то у тебя.
– Не умничай, мне не до шуток.
Я сидел, держа Чибис на коленях, а Оскар действительно вопил – и Мамми тоже.
Вставай, ленивая обезьяна! Вставай и топай.
Вставай, Кип, милый! Осталось всего чуть-чуть.
– Просто хочу отдышаться.
Хорошо, а теперь вызывай станцию Томбо.
– Чибис, вызывай Томбо, – сказал я.
Она молчала. Я так испугался, что даже очухался.
– Станция Томбо, прием! Прием! – Я поднялся на колени, встал на ноги. – Станция Томбо, слышите меня? Помогите! Помогите!
Мне ответили:
– Вас слышу!
– Помогите! Мэйдэй![12] Умирает девочка! Помогите!
Вдруг у меня прямо перед глазами очутились огромные блестящие купола, высокие башни, радиотелескопы, гигантская камера Шмидта. Я, запинаясь, шагнул вперед и крикнул по-французски:
– M’aidez!
Открылся огромный люк, из него выкатился вездеход. Голос в наушниках сказал:
– Мы идем. Оставайтесь на месте. Конец связи.
Вездеход затормозил около меня. Из него выбрался человек, подошел и прижался шлемом. Я воскликнул:
– Помогите внести ее внутрь!
В ответ я услышал:
– Ты доставляешь хлопоты, браток. Не люблю тех, кто доставляет хлопоты.
Вслед за первым из вездехода выбрался второй, побольше и потолще. Тот, что поменьше, поднял какую-то штуку, похожую на фотоаппарат, и направил ее на меня. Это последнее, что я помню.
Глава 7
Не знаю, везли они нас обратно на вездеходе или Лиловый выслал корабль. В сознание меня вернула крепкая пощечина, и я обнаружил, что лежу на полу. Охаживал меня Тощий – тот, кого Толстый звал Тимом. Я дернулся дать сдачи, но не смог и шевельнуться – что-то вроде смирительной рубашки спеленало меня как мумию. Я взвизгнул от боли.
Тощий схватил меня за волосы, вздернул голову и попытался засунуть в рот большую таблетку.
Я попытался его укусить.
Он врезал мне еще сильнее и вновь попробовал запихнуть таблетку. Выражение его физиономии было тем же, что и при нашей первой встрече. Угрожающим.
– Да ешь, малец.
Я скосил глаза на Толстого.
– Съешь, – повторил он. – У тебя впереди пять очень плохих дней.
Я съел. Не потому, что послушался, а потому, что одной рукой мне зажали нос, а другой протолкнули таблетку в рот, когда я наконец его раскрыл. Жирняга поднес
Международный сигнал бедствия в радиотелефонной связи.
