мать. – Говори конкретно, что задумал.
– Скучный ты человек, Валентина, – вздохнул отец.
– Ты зато веселый, как жало смочишь. Когда же ты уже нахлебаешься?
– Мои друзья хоть не в болонии, – запел отец, – зато не тащат из семьи. А гадость пьют из экономии, хоть по утрам, да на свои.
– Трепло ты.
– Ничего я не трепло! Слушайте и учитесь, пока я жив.
Мы замерли в ожидании плана очередной папашиной авантюры.
– Мы устроим сбор пожертвований.
– На церковь? – не поняла мать.
– Ты что, совсем того?
– Теперь же можно.
– Сегодня можно, а завтра там, – он показал пальцем на потолок, – очухаются и будет опять нельзя! А тебя уже на заметочку там, – ткнул пальцем себе за спину, – взяли. Не отмоешься потом.
– Это да, – закивала мать, – это могеть быть. Так на что собирать?
– На негров, – выпалил отец и, выпятив грудь, будто петух Петроний, с довольным видом посмотрел на нас – вот, мол, я какой.
– На каких негров? – вытаращила глаза мать. – Где ты нашел негров?
– В Америке. Там их, между прочим, угнетают! Хоть даже «Хижину дяди Тома» почитай.
– Я не знаю, кто там у Тома дядя, но ты чушь какую-то городишь, ахинею несешь.
– Ничего не чушь. Я в райкоме плакаты с угнетаемыми неграми того, – понизил голос.
– Чего «того»?
– Позаимствовал, короче. Душевные такие картинки, трогательные.
– Где они?
– В мастерской стоят.
– Пошли.
Плакаты были внушительные: негры в кандалах; надсмотрщики с бичами; мордатые полицейские в шлемах, избивающие дубинками мирного чернокожего алкаша.
– Ну как тебе? – отец приплясывал от нетерпения.
– Ну… – мать задумчиво изучала наглядную агитацию, – серьезная штука, с душой нарисовано.
– Вот видишь! – обрадовался папаша. – Даже тебя, человека темного, и то трогает за душу, а уж деревенские простаки за раз-два будут готовы. Пиф-паф и наповал.
– Ой-ей-ей, – подсказал Пашка.
– Будет тебе полный ой-ей-ей, – согласился отец. – Дай только срок. Еще и книжка у меня есть «Бесправное положение негров в США». Ну что, Валь?
– Дальше рассказывай.
– Дальше рассказывать собственно нечего: ночью развешиваем в правлении плакаты и ставим ящик для пожертвований жертвам апартеида.
– Сопрут ящик-то, народец шустрый.
– Замечание принимается, – закивал отец, – ящик поставим у вас в бухгалтерии. Будешь за ним присматривать.
– А дальше?
– Дальше на отчетном собрании достаем деньги, пересчитываем, объявляем всем благодарность и я везу их в райцентр – сделать перевод на почте.
– А ну как не поверят?
