платок, та благодарно кивнула, вытерла глаза и спросила:
– А что же гостиничные служащие-то? Неужто не слышали ничего?
– Ох, Зинаида Ильинична, так то «Дунай», а не «Англия». Там же гостиница – название одно. Дешёвые номера, какие можно хоть на час снять. Истинный вертеп, к крикам там все коридорные привычные. Да и не станет никто на Лиговке на крики-то прибегать, скорее в другую сторону припустят. Но странно не это. И не просто странно, а даже страшно.
– Чего уж ещё страшнее-то? – испуганно протянула Зина, опять прикрывая рот ладонью.
– Страшно то, что умертвил мадемуазель Герус убийца ещё вечером, сразу по приходу в номер, а ушёл из него по показаниям того же коридорного лишь под утро. Всю ночь на одной кровати с мёртвым телом провёл. Что с вами, Зинаида Ильинична?
Зина побледнела, глаза стали совершенно круглыми, рот судорожно хватал воздух.
– Как?.. Как вы её назвали?..
– Кого?
– Девушку!
– Екатерина Герус… Да что случилось, Зинаи…
– Откуда вы узнали её имя?! – Зина умоляюще сложила на груди руки в надежде, что сейчас услышит что-то, что вернёт ей хоть самую малость, хоть толику, хоть крупинку веры в то, что это какая-то ошибка, что это не Катя.
– Так при ней билет был, как положено. На имя Екатерины Алексеевны Герус, 1889 года рождения.
С глухим стоном Зина соскользнула со стула в спасительный обморок.
Сколько длилось блаженное забытьё, Зина не знала. Но там было так хорошо. Они снова бежали с Катей по длинному коридору гимназии, весело смеясь, а вслед им грозила тонким указательным пальцем затянутая в коричневое бархатное платье с глухим кружевным воротом их классная дама. «Воспитанным юным девицам не пристало бегать, будто сельским сорванцам!» Но минуту спустя и строгая матрона тоже смеялась вслед своим ученицам, а те, взявшись крепко за руки, неслись навстречу ласковому весеннему солнцу, которое пыталось целиком влезть в распахнутые двери крыльца. Там, на улице, звенела капель, и они с наслаждением подставляли юные, разгорячённые от бега лица под ледяные капли и тёплый ветер, уже пропитанный солнечным светом и запахом оттаивающей земли.
Вновь открыв глаза, Зина увидела склонившихся над ней двух мужчин. Маршал протирал ей влажным платком лицо, а Отрепьев обмахивал Зину её же веером и бормотал, оправдываясь и проглатывая от спешки окончания:
– КостантинПалыч, истинный крест, просто ведь рассказал, из-за чего вы ЗинаидИльиничну дождаться вас просили, а она вон как впечатлилась…
– Всё хорошо, Николай Антипович, вы не виноваты, – слабым голосом пробормотала Зина, убирая от своего лица руку с платком. – Всё уже в порядке, господа.
Усадив Зину на стул, Маршал проводил письмоводителя и вернулся в комнату. Девушка сидела, спрятав
