недавно. Вокруг высились тонкие сосны, плотным кольцом окружив место привала. Я облокотился на сухое дерево, прожженное молнией. Наверху, в уцелевших его ветках можно было разглядеть крупное гнездо. Птица, взмахнув крыльями, сделала осторожный облет вокруг полянки, и вернулась к своему домику. Громко крикнув протяжное «Ку-ак», она застыла, глядя на нас сверху вниз.
Пахло смолой и сгоревшим хворостом. К лесным запахам примешался аппетитный аромат вареной картошечки и пряной колбасы, свежих огурцов и ржаного хлеба, когда Петр Васильевич разложил закуску на лист газеты. Я налил две кружки горячего сладкого чая из термоса, и мы принялись за обед, не говоря лишних слов.
Уже через несколько минут, свернув все остатки трапезы в газету, мы направились в сторону лесополосы, пробираясь через ухабы и высокие кочки. Нашей целью было место за глиняным оврагом, где, по словам Петра Васильевича, мы найдем несколько заячьих нор.
Вернулись мы далеко за полночь. Мои колени дрожали от усталости, ступни были исхожены в кровь. Но виду я не подавал, стараясь держать спину ровно.
– Ирина, встречай! – крикнул хозяин дома, только войдя во двор особняка. – Смотри, сколько дичи настреляли. Да это все не моя добыча-то, это вон, твой, – зоркий охотник оказался.
Ирина, улыбаясь, встретила нас, закрыла ворота и прошла в дом.
Единственным моим желанием тогда было рухнуть на кровать, и забыться долгим сном. В голове стоял звон, зуд от укусов комаров не давал покоя. «Быстрее в ванну. И спать!» – думал я. Да не тут-то было!
– Ирина, быстро спать, – скомандовал Петр Васильевич, – а мы с Максимом еще пропустим по стаканчику.
Часа в четыре утра, когда на столе стояла уже пара пустых бутылок из-под виски, а моя усталость давно сменилась на умиление и особую любовь ко всем, живущим на земле, я услышал резкий возглас отца Ирины:
– Ну, удивил, удивил! Не подвел! – в который уже раз восклицал он. – А я с тобой и в разведку пойду.
– А я с Вами пойду, дорогой мой Петр Лексевич, – отвечал я так же громко и подобострастно.
Петр Васильевич навис надо мной всем телом, тяжело опустив на меня обе руки в порывистом объятии.
– А тебе не слабо со мной в разведку? – спросил он, рыча мне прямо в ухо.
Укутанный в его грудь, я, вырываясь наружу, весело отвечал:
– Не слабо! Я – охотник.
– Да! А не слабо! Говори…
– Петр Васильевич, Вы же знаете, как я Вас люблю. Вы на меня всегда положитесь. Я ведь вашу дочь так люблю, Вы же знаете, – уверял я.
– Да! Все вот «люблю», «люблю», – повторил Петр Васильевич, – а слабо тебе вот жениться на ней, а?
Я без размышлений, на лихой волне ответил:
– Не слабо, я прямо сейчас женюсь, пошлите к ней!
– Стоп! Сейчас ночь! Стоять, Максим, – остановил меня Петр Васильевич, тяжело упав в кресло.
И тут я заметил, как брови его разгладились,
