себя. Голос давнего друга возвращал меня в состояние правильного внутреннего самоощущения. Голос Димы чудодейственным образом восстановил мое самочувствие. Мысли стали ясными, я успокоился и уже знал, как поступлю. В трубке в который раз прозвучало:
– Ты что, уснул там? Эй!
– Дим, слушай, приезжай на место. Тут плохая слышимость. Давай по-человечески в кафе поговорим.
– Давай. Через десять минут.
И мы присели за знакомый столик у окна. Нам нравилось, беседуя, поглядывать за стекло на открывающийся вид. Кафе находилось в самом центре города, и поэтому за окном всегда нас ожидала нескучная смена лиц. Люди торопились, шли в разные стороны, пропуская друг друга. Иногда кто-то останавливался, встретив знакомого, и эти двое на несколько минут выбивались из общего движения. Затем, наскоро попрощавшись и сказав друг другу, наверное:
– Созвонимся!
– Давай! Пока, – или что-то подобное, вновь вливались в общий поток лиц, машин, велосипедов и сумок.
Я перевел взгляд на Димаса, и волна дружеских чувств нахлынула на меня. Как же привязался я к этому бродяге! Последняя неделя, полная событий, будто вовсе не подвластных мне, затянула меня, поглотила и наградила ощущением фатума. Но теперь, наблюдая знакомое лицо, слушая голос друга, я вновь становился самим собой.
Вера в то, что я способен делать поступки и принимать решения, вновь посетила меня. Я, гордо приподняв голову, игриво-торжественно занес в воздух чайную ложку, словно она была дирижерской палочкой, и произнес:
– Я женюсь!
Проиграв ложечкой неслышимую мелодию, я плавно опустил свой инструмент на стол, и застыл в ожидании его реакции.
Дима, сочувственно сдвинув брови домиком, трогательным голосом спросил:
– А это лечится?
– Перестань! Я теперь обязан жениться, – ответил я.
– Обязан? Что-то это противоречит твоему кодексу свободного общения с дамами.
– Нет, в этот раз я слово дал.
– И что? Слово дал, – передразнил Дима, напыщенно вытянув губы. – Скольким девицам ты слова давал, лишь бы они в ответ дали.
– Все шутишь, Дим. Я не ей слово дал, вернее, я ей тоже, но это не важно. Понимаешь, тут отец ее так все обустроил, что, в итоге, поставлен я был перед фактом. Одним его словом.
– И слово было? – спросил Дима, выдержав паузу.
– Слабо тебе, говорит, жениться?
– А ты?
– Меня словно конь лягнул, меня понесло, как только я этот вопрос услышал. На все лады стал уверять, что не слабо. Захотел, видно, красиво сыграть.
– Опять игра? Жениться-то в реальности будешь, Макс.
– Слушай, брат, я тут подумал. Семью хочу, детей своих. Деньги, дом, – все есть. Ира – красавица. Женюсь, а то буду, как ты, пришибленный юношеской любовью, ходить по жизни в одиночку. Не, я так не хочу.
– Я тоже не хочу. Но мне вот не встречаются такие Иры,
