уставился на него:
– Что в нем было, в этом сообщении? Они его перевели?
Страут кивнул.
– Что в нем говорилось?
Страут откашлялся. Он повернулся и несколько секунд смотрел на Либермана, прежде чем ответить.
– В нем говорилось: «Пожалуйста, позаботьтесь о моей малышке!»
Гибрид
К. Королева
Глубоко в толще планеты корни, прочнее стальной проволоки, вгрызались в стеклянистый песок, торили путь сквозь плотные слои глины и пористые залежи сланца, натыкались на инертные элементы и двигались дальше, разыскивая и поглощая кальций, железо, серу и азот.
Еще глубже другая корневая система цеплялась за массивную скальную породу; чувствительные «усики» отслеживали самые незначительные колебания планетной коры, ритм приливов и отливов, нарастание и таяние льдов и поступь диких тварей, что охотились в широкой, добрую милю в поперечнике, тени гигантского дерева Янда.
На поверхности, высоко вверху, вздымался громадный ствол, по виду схожий с могучим утесом, неохватный и стоящий крепко и несокрушимо; он возносился на девять сотен футов над землей, привольно раскидывая толстенные ветви.
Дерево лишь смутно ощущало шевеление воздуха, что скользил по гладкой коже его бесчисленных листьев, да испытывало порой легкую щекотку от трения молекул воды, углерода и кислорода. Оно инстинктивно реагировало на напор ветра и выворачивало ветки таким образом, чтобы каждый лист был постоянно обращен к свету, проникавшему через обширную и густую крону.
Так тянулись день за днем, год за годом. Воздух складывался в затейливые узоры, свет тускнел и оскудевал заодно с накоплением паровых масс в субстратосфере, питательные молекулы перемещались по капиллярам ствола, камни глубоко внизу терпеливо выдерживали немыслимый вес… Неуязвимое в своей громадности, дерево дремало, пребывая в состоянии сонливой разумности.
Однажды, когда солнце уже клонилось к западу, его лучи, рассекавшие многослойную атмосферу, приобрели зловещий багровый оттенок. Ветки дерева шевелились, поворачиваясь вслед за светилом. По-прежнему в полусне на грани забытья дерево прятало нежные почки, оберегая от подступающего холода, регулировало собственный теплообмен, расход влаги и чувствительность к свету. В своих дремах оно видело давние события – как блуждало среди всяческого зверья, пока инстинкт не заставил пустить корни и врасти в землю. Дерево-патриарх помнило, как оно почковалось, как взрослели и мужали ростки…
Стемнело, задул ветер. Особенно сильный порыв налетел на громаду дерева; толстые ветви заскрипели, сопротивляясь, а скукожившиеся перед заморозками листья совсем съежились и прижались к гладкой коре.
Глубоко под землей корни впились в камень, передавая стволу сигналы, которые соответствовали сведениям, что собирали листья наверху, и предрекали приближение бури. Нутро планеты вибрировало, относительная влажность росла, а давление воздуха падало.
Постепенно
