недавно свое «фи» высказал какой-то священнослужитель.
Если бы анонимки перестали приходить, то это, наверняка, говорило о тепимости, внезапно воцарившейся в обществе. Чудес, увы, не бывает. Тамарам саниным всегда найдется, откуда черпать свою злобу.
Нет ничего удивительного в том, что эпитеты, которыми Санин награждает свою царицу, отзываются у меня в душе сладкой музыкой.
Впрочем, это не делает визиты генерала более желанными.
***
– Ну? – сказал Кирыч, глядя на Санина в упор.
Соседа штормило. Вчерашний вечер он провел нескучно.
– Таких, как вы, убивать надо… – задумчиво сказал Санин.
«Сколько гомофоба не корми, все равно укусит», – обреченно подумал я.
– Ну? – повторил Кирыч.
А я говорю: ты, че, говорю, нормальные мужики…, – продолжил генерал, – Почему бабы такие?
– Какие? – спросил Кирыч.
– Подлые.
У Санина, вероятно, лунатизм на почве алкоголизма. Явился к нам договаривать беседу начатую вчера вечером.
Если с супружницей не повезло, чего всех-то одной краской мазать, – не удержался я.
– В чем дело, мальчики? – послышался голос-кокольчик.
Из кухни появилась Зинаида. Пары минут оказалось достаточно для преображения «Зинки-мочалки» в «Зинаиду-феерию»: локоны уложены, на губах – лукавая улыбка, в глазах – нега.
Увидев нашу гостью, Санин застыл, как громом пораженный.
– Давайте знакомиться. Вы кто? – спросила Зина, подходя к генералу и протягивая ему руку.
– Любочка! – сказал он с умильной улыбкой и полез целоваться.
– Какой бойкий?! – отступая на безопасное расстояние, сказала она, – Хотите кофе? Это бодрит.
Зина расправила юбку, провела рукой по волосам и, энергично вертя задом, пошла на кухню. Санин отправился следом.
– Как слон на веревочке, – потрясенно сказал Марк, глядя ему вслед.
– Присаживайтесь! Вот пресса…, – слышалось из кухне зинкино щебетание.
В искусстве обольщения Зинке нет равных. Она поила генерала растворимым кофе, молола чепуху и смеялась русалочьим смехом. Санин послушно пил, пялился на феерическую блондинку и таял.
Участвуя в представлении лишь в качестве зрителей, мы не протестовали – очень уж увлекательное разворачивалось действие. Глаза Марка увлажнились. Для него все происходящее было мелодрамой. Кирыч, еще недавно пылавший благородным гневом, опять забрался в свою скорлупу. Он будто смотрел программу «Время». Я переживал саспенс в духе Хичкока: пальнет ли Санин из своего «макарова», если распознает, что красота Зинки – сплошь поддельная?
Любовь слепа. Генерал млел и называл Зинку «Любочкой».
«Может быть, Зинка была похожа на его
