болтовня пожилого остряка выматывала и пагубно влияла на бдительность, о чем я не преминул его оповестить – бесполезно. Он благожелательно заметил, что его внимания хватит на нас двоих, а от моего – все равно никакого толку. И продолжил весело и с выдумкой выносить мне мозг.
За день по моим ощущениям, мы прошли миль сорок. Я к тому времени довольно сильно вымотался. Сил на обустройство ночлега не оставалось – да я и не собирался ничего обустраивать. Как только мы набрели на какие-то заросли, в глубине которых угадывался родник, забрался внутрь, нарвал веток и, бросив на них плащ, с облегчением повалился на землю. Ноги болели, в некоторых местах сильно стерлись. В желудке плескалась только вода из того самого родника. Впрочем, мне было не привыкать – за последние годы организм научился обходиться малым. Все, чего мне хотелось – это закрыть глаза и уснуть на несколько часов.
Рубио же никак не проявлял признаков усталости. Старик, оказался будто из железа. Пожалуй, зря я называю его стариком – не так уж он и стар. Лет сорок, не больше. Возраста ему добавляют седые, нечесаные космы и неопрятная борода, да лохмотья, в которые он одет. Да и актерский талант играет не малую роль – там, в вагоне с жандармами, в этом опустившемся бездомном никак нельзя было заподозрить столь сильного и ловкого воина.
Свою лежанку он сделал гораздо тщательнее, но на этом не остановился. Сначала ловко, демонстрируя большой опыт, нарубил веток для навеса от дождя, потом, раздевшись вымылся в том роднике, и пинками заставил меня проделать то же самое. Нарвал подорожника и, разжевав, налепил на мои мозоли, не обращая внимания на сопротивление – мне было стыдно, что пожилой человек после долгого перехода меня еще и обслуживает. А после всего, уже в полной темноте, нарыл ножом корней камыша19, которые предложил употребить сырыми.
– Лучше, конечно, запечь, – пояснил он. – Тогда вообще на вкус – чистый картофель. Только костра разводить нельзя. Пустынными местами идем, безлюдно, но и костер поэтому заметить могут, если вдруг искать нас будут. Вообще, странно, что до сих пор не ищут. Даже если остальные из вагона разбежались, их уже давно должны были переловить, и сообразить, что не всех поймали. Ума ни приложу, почему так получилось?
Ночь прошла спокойно. Утро встретил, дрожа от холода, с отвращением глядя на бодрую и неунывающую физиономию Мануэля. Впрочем, умывание в холодном ручье помогло проснуться, а энергичная зарядка, которую я проделал, глядя на спутника – разогреться.
– Ха! – старик не преминул прокомментировать мои действия. Сам он с зарядкой уже закончил, и теперь чистил свеженакопанные корни камыша. – Так-то, малыш! Глядишь, еще и сделаем из тебя человека! А то посмотри на себя! Не молодой парень, а глист в корсете!
– Жрать нечего было, вот и худой, – привычно огрызнулся я, о чем тут же пожалел. Мне была прочитана целая нотация о том, что тот, кто хочет – ищет возможности, а остальные – оправдания.
– Слушай, старик! – я, наконец, нашел в себе силы
Диего имеет в виду рогоз – растение с верхушками, похожими на эскимо. Его корни съедобны. И все называют его камышом.
