глупость – при приближении к очередной станции не захотел сворачивать. Думал пробраться аккуратно, посмотреть, что и как. Рубио не дал. В своей любимой манере – одними язвительными шутками и вопросами.
– Ты иди, молодой. Только ружжо свое оставь жандармское. Никто ведь не поверит, что оно твое. И револьверы тоже оставь – все равно воспользоваться не успеешь. Там ведь в таких поселках-то все друг друга знают, каждая новая рожа – событие. А твоя и подавно. Ты сходи-сходи, порадуй местных. У них жизнь-то скучная, событий обычно – раз два и обчелся. Да и нашего брата неблагонадежного из таких мелких поселений давно повывезли, потому что некому там нас контролировать. Вот удивится народ, когда увидит!
– На мне не написано, что я неблагонадежный, – возражал я.
– Как раз очень даже написано! Прям крупными буквами, на лбу. Ты посмотри на себя! Одежда ветхая, штопаная. Худой. Глаза голодные. Да тебя первый же жандарм или чистый остановит. А если жандарма не встретится, так его обязательно приведут! Найдутся добрые люди. Такое развлечение себе и землякам устроят, любо-дорого!
В общем, отговорил меня Мануэль. Не сказать, чтобы я всерьез ему поверил, но насчет оружия он был прав, а оставлять винтовку не хотелось. Не тогда, когда до дома остается больше ста миль, и неизвестно, кто еще нам встретится.
Ночевка в этот раз вышла голодная, зато под крышей – набрели на пустующую пастушью хижину. Съестного найти не удалось, зато хижина оказалась оснащена очагом и небольшим запасом сухих дров, так что получилось даже уютно.
Покинули гостеприимное жилище опять на рассвете, а уже к закату остановились, разглядывая предместья Сарагосы. Возле города мы оказались со стороны грузового вокзала, как и уезжали. Только теперь ближайшие постройки как-то непривычно пустовали. Собственно, за полчаса наблюдения, никакого движения в обозреваемой части города мы так и не увидели. Зато вновь услышали выстрелы. Стреляли где-то далеко, ближе к центру, и не слишком часто, но услышать пальбу в спокойной и сонной Сарагосе было очень странно.
– Беспорядки, смотри-ка! – удивился Рубио. – Вот уж не думал, что в этом болоте найдутся те, кто захочет защищаться!
А я вдруг подумал, что мои родители как раз могут находиться там, где стреляют. Эта мысль настолько меня взбудоражила, что я тут же поднялся на ноги, и пошел в город. Даже не скрываясь. И уж точно не слушая недоуменных воплей Рубио, который хоть и возмущался, но не отставал.
Правда, оказавшись среди домов, я поубавил энтузиазма. Если меня пристрелят в двух кварталах от дома, родителям от этого легче не станет. Двигаться стал осторожнее, и перед тем, как выйти на открытое пространство, некоторое время осматривался, надеясь заметить опасность.
– Да объясни ты, наконец, куда ты рванул так нагло, будто бессмертный? – Мануэль, поняв, что ко мне возвращается здравый смысл, утроил напор.
– Ты был прав, я действительно вернулся за родными, – я счел возможным
