в себя, мог поддерживать беседу и задавать вопросы. С каждым днём его речь становится всё проще, и вскоре уже стала напоминать детскую. Сейчас он бодрствует примерно столько же времени, что и находится в полусне. Его манера говорить стала незатейливой, он не воспринимает мало-мальски сложных понятий. При этом я не могу заявить, что юноша стал умственно отсталым. Нет, разум по-прежнему светится в его глазах, однако темы, выходящие за рамки еды, питья и погоды ему попросту неинтересны. Он пропускает их мимо ушей, словно не слышит.
Молодой человек превратился в огромного ребёнка, который мало чем интересуется, обладая при этом силой буйвола или медведя.
Моё неослабевающее внимание привлекает шрам от человеческого укуса на его руке. С одной стороны, Ближе к верхней части он давно зарос и зарубцевался, с другой чуть ниже – кажется, что парня укусили буквально на днях.
Товарищ этого юноши именем Нага нравится мне всё больше. Очень непростой человек, много повидавший в своей жизни, много перенёсший. Но в отличие от многих других, которые тоже немало хлебнули горя, он меняется, и меняется сильно.
Он не говорит, чем занимался раньше, называет себя наёмным охранником, сопровождающим караваны в Сатыш. Я никогда не выбирался за пределы стены Дракона, не был в степи, а тем более в этом торговом городке. Но рассказы Наги об обычаях кочевников, жизни в степи столь живы и ярки, что без сомнения доказывают – он действительно бывал в тех краях, и не раз.
Однако и у меня есть немалый жизненный опыт, мой глаз тоже намётан. Я вижу, что Нага не договаривает, не лжёт, а именно говорит не всё. Иногда в его манере двигаться, повороте головы, взгляде, взмахе рукой проскальзывает что-то такое, что явственно говорит: человек этот опасен.
Нага никогда не бывает агрессивен, он довольно сдержан, хотя и видно, что иногда это даётся ему нелегко. В еде и жизни он неприхотлив, однако от хорошего вина со мной за компанию вечером он никогда не отказывался.
Он желает знать всё, что происходит с его молодым другом, и очень расстраивается, когда я не могу ему чего-либо пояснить, так как и сам не знаю этого. Такая привязанность трогает меня.
Нага вызвался помогать мне во время приёма больных, в особенности, когда речь идёт о перевязках и операциях. Он совершенно не боится вида крови и внутренностей, более того, прекрасно знает, где какие органы расположены, какие кровеносные сосуды наиболее важны. Когда он видит ранения, то может почти безошибочно сказать, выживет ли бедняга или станет калекой.
Из всего этого я делаю единственный вывод: Нага не брезговал пролитием крови и делал это со знанием дела. Возможно, он был не просто наёмным охранником, но наёмным убийцей. Впрочем, он явно изменился, и мне кажется, в этом не последнюю роль сыграла странная привязанность Наги к этому молодому человеку, которого он называет Шимой.
Всё это очень необычно. Они оба носят имена, распространённые на Островах, какая нелёгкая занесла их сюда, что они ищут здесь? Это
